Капитан душераздирающе зевнул и сел прямо.
— Сначала дела, — твёрдо сказал он. — Во-первых, тебе привет от баронета Раумара Вейсс-Лихмена.
— Кто это? — поднял бровь Карэле. — Кажется, у меня нет столь высоких знакомств.
— Есть, есть, — заверил его капитан, подтягивая к себе дорожную сумку, лежащую возле дивана, и роясь внутри. — Вот, держи.
Кондитер с недоумением принял тяжёлый кожаный мешок. Развязал его и, тихонько охнув, достал из мешка большую банку тёмно-зелёного стекла. Горловина банки была плотно закрыта несколькими слоями пергамента. Карэле нетерпеливо размотал бечёвку, удерживающую пергамент, вытащил обнаружившуюся под ним широкую пробку, и по гостиничному номеру поплыл дразнящий, тёплый и сладкий запах. Он казался громким, как музыка, и ярким, как солнечный свет. В одно мгновение аромат заполнил комнату целиком. Карэле поспешно вернул пробку на место.
— Корица! — воскликнул он, блаженно прижимая банку к груди. — То есть, я хочу сказать, гина…
— Баронет просил передать, что это подарок. Твоя дверца в кондитерской ему теперь без надобности.
— Ты хочешь сказать, что тот долговязый поэт, уехавший в Ифри — это он и есть? Баронет — как ты сказал?
— Раумар Вейсс-Лихмен. Насчёт того, поэт он или нет, я ничего не знаю, мне твой приятель представился как губернатор Намби — это новая камбрийская колония.
— Рассказывай подробно, — велел Карэле, неохотно выпуская банку из страстных объятий и ставя её на стол.
Он подлил капитану Сангри пива из стоящей перед ним бутыли, а себе плеснул чаю — до пива Карэле был не охотник.
— Мы пополняли запасы пресной воды в одной удобной бухточке в Намби, как обычно, — капитан отсалютовал собеседнику кружкой и сделал большой глоток. — Там я с ним и познакомился…
* * *
— Такие дела, господин капитан, — молодой солдат в мундире, красный цвет которого уже изрядно потускнел от ифрийского солнца и пыли, вытер пот со лба. — Стало быть, теперь у нас туточки колония. А колония, говорит наш господин офицер, всё равно что родная Камбрия, и нечего рваться домой.
Джайс Сангри скептически хмыкнул. Он стоял у трапа, наблюдая за погрузкой бочек с водой, которые катили весело переругивавшиеся матросы. Ярко-синее море, такое же небо и, в особенности, пальмовая роща неподалёку крайне мало походили на пейзажи Камбрии. Упомянутый офицер либо не успел ещё растерять своё рвение на службе короне, либо перегрелся на солнце.
— Мы тут уже, почитай, год кукуем, — продолжал солдат. — А всё равно, повезло! Ехали-то на войну. Уж нас успели запугать змеями да отравленными стрелами… На корабле мы всякого наслушались. И на тебе: только выгрузились, выходит навстречу сэр баронет собственной персоной. Загорелый до того, что от туземца не отличишь, одет в какое-то рваньё, зато по осанке и речи сразу видно: благороднее некуда. При документах, все дела. Очень, говорит, удачно вы прибыли. Намби, говорит, как раз желает стать камбрийской колонией, а я, сэр Раумар Вейсс-Лихмен, баронет, избран губернатором. Единогласно.