— Добрый вечер, — тихо подала голос и сделала шаг к нему. Даже не упав, медленно дошла до мужчины и вложила свою руку в его. Такая мягкая, ласковая, Рикардо наклонился и оставил поцелуй на внешней стороне ладони. Меня обдало холодом и жаром откуда-то изнутри. Хотелось вырвать руку и одновременно расплакаться от чувственности этого момента.
— Прекрасно выглядишь, и ты немного подросла, — с улыбкой произнёс Рикардо. А я всё продолжала анализировать, как сильно отозвалось сердце на его приветствие. Он словно не заметил этого и провёл меня к креслу.
— Шампанского? — Предложил он, и я едва кивнула.
— Только немного, — предупредила его. Рикардо метнул на меня острый взгляд, от которого всё внутри похолодело от страха. Хотя не понимала смены его настроения, но на всякий случай улыбнулась. Может быть, ему хотелось, чтобы я поблагодарила его? Других мыслей, чтобы объяснить его резкие движения и сжатые от ярости губы не могла найти.
— Очень красиво, — подала голос. — И пахнет вкусно. Я так и не позавтракала, а об обеде забыла совсем. Безумно голодна.
Его выражение лица сменилось на непонимающее, и затем он кивнул.
— Не следует голодать, — только и произнёс, открыв купол, под которым были лобстеры.
— Я не специально, но рисовала впервые в жизни портрет с натуры, кроме Мили. Незнакомого человека. И немного нервничала, — продолжила, желая немного смягчить его черты и вновь увидеть мягкость и улыбку.
— Давно рисуешь? — Поинтересовался Рикардо, но очень сухо, как будто, только чтобы поддержать беседу.
— Не помню время и день, когда начала. Как-то само получилось. Когда я была маленькой, то мне не давали рисовать, потому что это считалось глупым занятием. А моей… — замялась, а Рикардо ожидающе приподнял брови, — подруге подарили акварель на день рождения и большой альбом. Я безумно хотела тоже, но от моих желаний отмахивались. Её это не интересовало, а меня очень. И я украла.
— Украла? — Переспросил Рикардо, раскрадывая нам по тарелкам лобстера.
— Да. Боже, знаю, что это плохо, но я мечтала об этом. Видела, как она их бросила. Спросила даже у неё, нужно ли ей это, она сказала, что выбросит. И я уверила её, что сделаю это сама. Украла, — щёки полыхнули от этого признания.
— Мы купим тебе лучшее, что может иметь художник, — от его слов опешила, только открыла рот и тут же захлопнула его, подняв на мужчину голову.
— У меня есть… сейчас есть. Всевозможные масляные краски и холсты. Спасибо, что не осудил, — осторожно улыбнулась я.
— А где это всё? Ведь должно занимать больше багажа, чем то, что ты взяла? — Спросил он.