Есть и ещё одна причина, которая ограничивает демократическую тенденцию философии. Философия, конечно, открыта для критического суждения. Но эта открытость предполагает принятие общего правила обсуждения. Мы должны признавать значимость аргументов. И, в конечном счёте, мы должны признать существование универсальной логики как формального условия аксиомы равенства умов. Говоря метафорически, это «математическая» сторона философии: существует свобода обращения, но также есть необходимость строгого правила обсуждения.
И, в точности как математика, философия имеет значение для всех, кто бы ни был её автором, и не имеет своего особого языка. Но есть строгое правило выведения следствий.
Таким образом, когда философия изучает политику, она не может придерживаться одной лишь линии чистой свободы или свободы мнений; она рассматривает вопрос о том, что может представлять собой политическая истина. Или скажем так: чем будет политика, если она подчиняется двум следующим принципам:
– совместимости с философским принципом равенства умов.
– совместимости с философским принципом подчинения множественности мнений универсальности истины?
Можно просто сказать, что равенство и универсальность – это характеристики политики, значимой в поле философии. Классическое имя такой политики – справедливость. Справедливость означает, что всякую ситуацию следует рассматривать с точки зрения эгалитарной нормы, провозглашаемой в качестве универсальной.
Можно отметить, что в идее справедливости равенство намного важнее свободы. И универсальность намного важнее частности, идентичности или индивидуальности. Поэтому есть проблема с современным определением демократии как способом представления индивидуальных свобод.
Ричард Рорти заявил: «Демократия важнее философии». По сути, этим политическим принципом Рорти подготавливает растворение философии в культурном релятивизме. Но Платон в самом начале философии говорит прямо противоположное: философия намного важнее демократии. И если справедливость – это философское имя политики как истины коллектива, справедливость важнее свободы.
Многосторонняя критика демократической политики, обнаруживаемая у Платона, отягощена некоторой двусмысленностью. С одной стороны, это, конечно, его личная аристократическая позиция. Но, с другой, это действительно проблема – проблема некоего противоречия между справедливостью и свободой, которое может прийти к антагонизму.
В связи с этим пунктом полезно прочесть размышления французских революционеров периода 1792–1794 гг. Столь пугающее нас понятие «Террора» появляется как раз в тот момент, когда универсальность, полагаемая в политической истине, вступает в жесткий конфликт с частным характером интересов. На субъективном уровне великие революционеры этой эпохи выражают этот конфликт, говоря, что там, где добродетель дает слабину, террор неизбежен. Но что такое добродетель? Это политическая воля или то, что Сен-Жюст называл «общественной сознательностью», которая неизменно ставит равенство выше чисто индивидуальной свободы, а универсальность принципов – выше интересов частных лиц.