В действительности, так мы получаем парадигму классической революционной политики, цель которой – справедливость. Нужно начать с принятия фундаментального выбора. В историческую эпоху, которая отсчитывается с великих якобинцев 1792 года, массово казненных в 1794 г. после 9 термидора, и заканчивается с последними огнями культурной революции в Китае и общемирового «левого движения», то есть примерно в конце семидесятых годов прошлого века, выбор осуществляется между тем, что китайские революционеры называют двумя дорогами или двумя классами: революционной дорогой и консервативной. Между рабочим классом и буржуазией. Между частной жизнью и коллективным действием. Затем надо принять последствия сделанного выбора, а именно организацию, тяжелую борьбу, жертвы, не свободу мнений и стиля жизни, а дисциплину, длительный труд, необходимый, чтобы найти стратегические инструменты победы. А результат – это не демократическое государство в сегодняшнем смысле этого термина, а диктатура пролетариата, нацеленная на подавление сопротивления противника. В то же самое время всё это представляется совершенно универсальным, поскольку цель – не власть одного частного класса или группы, а конец всех классов и форм неравенства, а в конечном счете и конец государства как такового.
В рамках этой концепции демократия – это, на самом деле, имя двух совершенно разных вещей. Во-первых, это, как говорил Ленин, название определенной формы государства, демократического государства с его выборами, его депутатами, конституционным правительством и т. д. А во-вторых, это форма массового действия: это народная или действующая демократия с её большими митингами, манифестациями, бунтами, восстаниями и т. д. Демократия в первом смысле не имеет никакого прямого отношения к революционной политике или справедливости. Во втором смысле демократия не является ни нормой, ни целью. Это средство, а именно: средство продвижения активного присутствия народа в политическом поле. Демократия – это не политическая истина, а одно из средств нахождения политической истины.
Но в то же время философия – это, как мы отметили, демократия, она является условием нового ученичества, нового статуса дискурса; статуса, у которого нет никакого священного места, так что его легитимность не могут гарантировать ни король, ни священник, ни пророк, ни бог.
Таким образом, мы можем предложить новую гипотезу, позволяющую полностью прояснить этот непрозрачный узел. С точки зрения философии, демократия не является ни нормой, ни законом, ни целью. Демократия – лишь одно из возможных средств народного освобождения. Точно так же, как математические ограничения – в равной мере условие философии.