Включённый компьютер опять выдал заставку с покачивающими весами и падающим пером. От его медленно вращения у Эмберли опять закружилась голова. Белый камень — чёрный камень, добро — зло. Обманывать ведь тоже плохо, тоже преступление.
Эмберли залпом допила то, что оставалось в стакане. Теперь было не просто тепло — жарко. Щёки и уши пылали, перед глазами стояло дрожащее марево, какое бывает над асфальтом в знойный день.
К моменту, когда мать переступила порог дома, Эмберли развезло окончательно. А Таня, пройдя в кухню, тут же обнаружила пустую бутылку.
− Эм, ты дома? — крикнула погромче, запрокинув голову. − У нас кто-то был?
Дочь с трудом поднялась со стула. Протопала к двери, выглянула из комнаты и поинтересовалась изумлённо:
− Кто был?
Мать озадаченно вскинула брови:
− Это я спросила. У нас кто-то был? Почему бутылка на столе? К тому же, пустая. — Она подошла к лестнице, посмотрела наверх, а потом её брови выгнулись ещё сильнее. — Эм! Боже! Ты… Ты всё это сама выпила?
− Сама! — гордо выдохнула Эмберли.
− Детка, надо же думать, − кажется, мать попробовала улыбнуться, но у нее получилось как-то натужно и криво. Или просто взгляду Эмберли не удавалось сфокусироваться, поэтому всё выглядело размытым и изломанным. − А лучше вообще не начинать!
Таня, как героиня «Матрицы» как-то очень быстро переместилась по лестнице. Пиксели ее лица съезжались и разъезжались. Может быть, ее мать — это всего лишь компьютерная программа? И она виртуальная. Но ведь Эмберли чувствует ее прохладные руки и становится приятно, когда они касаются разгоряченной кожи.
Добравшись с помощью Тани до своей кровати, Эмберли просто рухнула. В ногах разливалась чугунная тяжесть, голова кружилась так, что невозможно было хоть на чём-то сосредоточиться. Компьютерный экран маячил перед лицом, приближаясь и отдаляясь из разных углов комнаты, и грозился заполнить собой всё пространство, а потом — затянуть внутрь.
На этот раз мать не растерялась, а стала действовать умело. Ну, ещё бы! Тут она специалист. Эмберли довольно скоро почувствовала на губах кубик льда, на лбу — влажное полотенце, и стало чуть легче. Совсем чуть-чуть.
Наутро наступил конец света. Эмберли казалось, что она попала в мясорубку, и теперь надо собирать себя по микроскопическим кусочкам. Сознание рассыпалось на тысячу острых осколков, они вонзались в каждую клеточку и плодили все нарастающие волны боли.
— Ма-ам! — позвала девушка, почти умирая от звуков собственного голоса.
Таня не ответила − наверняка, еще спала. Задернутая штора не давала сориентироваться во времени. Поняв, что помощи не дождаться, Эмберли приподнялась, но тут же снова рухнула от бессилия на подушку и едва не взвыла от вспышки чудовищной боли в голове.