Запершись в комнате, Эмберли включила комп, попыталась загрузить игру, но не получилось. Всплывшее окошко оповестило, что на сегодня приговор уже вынесен. Отлично! Получается, игровой судья не утруждает себя работой — не больше одного дела в течение нескольких дней. Хотя и дела-то все… так, детские шалости: наглый малолетка, хамоватый дебил ‒ парад мелких уродцев. Могли бы придумать что-то пооригинальнее. Правда, для этого, наверное, надо знать, как минимум, законодательство. А тут весь судебный процесс — только фарс.
Эмберли поняла, что злится. Несмотря на все свои недостатки, игра затянула. По крайней мере, заставляла думать о себе. Гребанный программист! Хоть бы матчасть изучил!
Девушка сама не знала, хвалит ли создателя «Правосудия» или ругает? Двойственные чувства.
Хлопнула входная дверь, слишком резко. Мать не в духе, а значит, трезвая.
‒ Эмберли!
О, как! Даже снизошла до полного имени.
Девушка вышла к матери, глядя, как та выгружает пакеты с продуктами на кухонный стол. Боже, какая роскошь! Даже бекон и баночка оливок, а не только стандартные хлопья, замороженные куриные наггетсы и арахисовая паста.
‒ Что-то празднуем?
‒ Праздновали бы, ‒ мать подошла к Эмберли вплотную, — мое повышение. Только ведь деточка решила, что имеет кучу бабла и вполне может себе позволить учиться, где захочет. А то, что мамочка уже забыла, как выглядит новый бюстгальтер — это сущие пустяки!
Она, как фокусник, извлекла откуда-то конверты с эмблемами колледжей и помахала перед лицом дочери. Эмберли похолодела. Как так? Она же проверяла почтовый ящик каждый день. И проворонила?!
С матери станется! У неё хватило бы ума порвать письма, и Эмберли так и не узнала бы ничего — считала бы, что не поступила, что ее кандидатуру вообще не взялись рассматривать.
‒ Отдай, ‒ прошептала она едва слышно. Потом прокашлялась и повторила громче: ‒ Отдай!
Мать ухмыльнулась, заметив её волнение, словно испытала удовлетворение, проговорила с нескрываемой ехидцей:
‒ Я твою блажь оплачивать не собираюсь, дорогая моя доченька. Мне нечем! Могла бы уже заметить! А мордашкой ты не вышла, голуба, чтобы за тебя это делал кто-то посторонний.
‒ Не твоего ума дело, ‒ сквозь стиснутые зубы процедила Эмберли, ‒ кто станет платить за мою учебу.
Снисходительно фыркнув, мать кинула конверты на стол, порылась в пакете с продуктами, извлекла из него бутылку дешевого портвейна, ловко откупорила и прямо из горла ополовинила залпом. Потом довольно пощелкала языком, зачем-то изучила этикетку, опять сделала несколько глотков, но на этот раз уже медленно и со вкусом.