Андрей встал и начал одеваться.
— Ты куда, дядя Андрей? — спросила Настя, оторвавшись от созерцания стоящего у подъезда маминого воздыхателя. — Ты его не бей, он потом маме неприятности на работе устроит, когда она туда вернётся.
— Настя, никого я бить не собираюсь, успокойся. Может, с человеком просто поговорить надо, он заблуждается, а об этом ему никто сказать не может.
— Ты его точно бить не будешь?
— Настя, перестань, пожалуйста. Я с ним поговорю и он пойдет домой, а мы будем ждать твою маму. Так тебя устраивает?
— Устраивает. Но я за тобой наблюдать буду.
«Странное дело», — подумал Андрей, спускаясь по лестнице, — «раньше за ней такого не водилось. Наверное, хрен этот угрожал Лене».
Мужчина лет сорока, высокий, с симпатичным лицом, в щегольской шляпе и явно дорогом пальто, стоял у подъезда и курил папиросу, небрежно стряхивая пепел. Пахло от него каким-то наверняка модным одеколоном, на шее виднелся небрежно повязанный шелковый платок. Вся его внешность говорила о том, что у Евгения Викторовича жизнь удалась.
— Привет, — сказал Андрей, подходя к мужчине.
— Здравствуйте. Мы знакомы? Вы чего-то хотели? — он говорил, будто делал одолжение.
— Нет, не знакомы, — ответил Андрей, — но это ведь легко устранить. Позвольте представиться, Волошин. Андрей Григорьевич Волошин, литератор.
— Евгений Викторович Покровский, химик. Кандидат наук.
— Вот видите, товарищ Покровский, мы уже и знакомы, — улыбнулся Андрей.
— Чем обязан?
— Видите ли, Евгений Викторович, так получилось, что мы с Вами интересуемся одной и той же женщиной. И я бы предпочел, чтобы в будущем она осталась со мной.
— Я не желаю обсуждать это ни с кем, а тем более, с Вами. Елена Сергеевна... я уже давно ухаживаю за ней и надеюсь на взаимность. И я уверен, что как раз Вам здесь делать нечего. Я Вас тут в первый раз вижу. А мы с Еленой Сергеевной скоро год как вместе... работаем... и не только, — он потер переносицу и Андрей вдруг увидел у него на безымянном пальце специфический след от обручального кольца.
— Холодит? — спросил он, показывая на правую кисть Покровского.
— Не понял, Вы о чем? — ответил тот вопросом, растерянно глядя на свою руку.
— Ну, в такую погоду от обручального кольца руки мерзнут, наверное, поэтому пришлось снять [7].
— Вы ничего не знаете, мы с женой разводимся!
— Ага, уже пять лет, но она болеет, так что придется немного подождать, да к тому же детям надо школу закончить. Про победу в войне не пробовал? Наверное, тоже пройдет. Слышь, кандидат наук, — Андрей шагнул к нему, так что тот оказался вынужден отступить назад, упершись спиной в стену дома, — давай, шагай к жене и детям.