— Приехали? Ну и молодцы. Всё нормально? А то жена говорила, что-то срочно понадобилось.
— Спасибо, Никита, всё нормально, да. Надо было наших забрать, здесь намного спокойнее.
— Что там в городе хоть? А то люди рассказывают уже совсем кошмары какие-то.
— В город, конечно, сегодня-завтра лучше не соваться. Все как с ума посходили, удирают кто на чем, и на машинах, и на мотоциклах, кто с чем, и с тележками, и с велосипедами и с детскими колясками тоже видели. Естественно, весь этот табор на шоссе Энтузиастов двигается. А там забито всё, и чем дальше, тем хуже. Давка, дерутся все, стреляют, убивают, машины на толпу едут... Короче, Никита, паника везде, сам небось на войне такое видел. Ну и всякое дерьмо быстро на поверхность всплыло, как без этого. А наши мародеры из окрестностей что, не шумели больше? — спросил Никиту Андрей.
— Не, наши не приходили даже, я и людей по домам почти всех отправил, нечего морозить. Если что, позовем, соберутся.
— Ладно, Никита, пойду и я домой, отдохну немного, устали, пока добрались. Спасибо еще раз, выручил. Если что, мы на месте.
Но домой Андрей не дошел, на полпути его перехватил Егор Степанович, художник, с которым они познакомились утром на баррикаде. Скорее всего, он ждал его. Сосед подбежал к низенькому, практически декоративному заборчику. Андрей еще раз удивился, насколько тот не соответствовал хрестоматийному представлению о внешнем виде художника: низенький, полный, с румяными щеками, коротко подстриженный. Никакой щегольской бородки или лихо закрученных усов. Да и руки подходили больше не художнику-графику, как представлялся тот, а какому-нибудь рабочему — широкие, крупные кисти с короткими толстыми пальцами.
— Андрей Григорьевич, подождите, Вы мне очень нужны, — Егор Степанович даже подбежал немного, — одну минуту! Послушайте, Вы же в город ездили и вернулись?
— Да. — Андрей не делал секрета из их поездки. Чем занимались — совсем другое, но соседа интересовало совсем не это.
— Вы знаете, я посмотрел на Вас с братом сегодня, вы, как бы это сказать, люди действия, — он замялся, не зная, как изложить свою просьбу.
— Егор Степанович, а давайте без увертюры, раз я — человек действия. Говорите, что у Вас за проблема?
— Я же Вам говорил, у меня жена в больнице, в Лефортово. Имени Баумана, возле госпиталя, вот. И я подумал, вернее, я и сейчас думаю...
— Егор Степанович! — прервал его Андрей. — Говорите, в чем проблема.
— Я боюсь за нее, — он говорил тихо, что-то теребил руками и смотрел на землю. — Мне кажется, нет, мне не кажется, я знаю, что надо ее оттуда забрать. Я слышал о том, что творится в городе. И я себе не прощу, если с моей женой что-то случится, я без нее никак, мы же всю жизнь вместе. Вдруг он поднял голову, посмотрел прямо в глаза Андрею и уверенно спросил: — Вы поможете?