Как бы ни был мудр Борон, мне казалось, что он просто упустил вероятность того, что людям могла прийти в голову мысль, считать других людей своей собственностью.
Священники Борона аргументировали, что это можно было увидеть из общей картины, другие, в свою очередь, ссылались на то, что рабство не было категорически запрещено.
Судьба принцессы Марины, возможно, поспособствует тому, чтобы ещё больше ограничить эту отвратительную торговлю в Газалабаде, но в других эмиратах на людском скоте ещё можно было заработать хорошие деньги.
Я наблюдал, как с мужчины были сняты цепи, и кузнец надел на него медный ошейник. Раб без сопротивления, но полными страха глазами опустился перед наковальней на колени, в ушко ошейника был продет стержень, и тяжёлый молот опустился вниз, попав прямо в стрежень и не коснувшись шеи мужчины. Брызги крови вокруг наковальни говорили о том, что это не всегда проходило так чисто.
Раб с чувством облегчения поднялся, спустился по лестнице вниз и встал на колени рядом с женщиной, возле которой уже стояло двое других рабов, одной из которых была молодая девушка. В своего рода большой повозке позади неё лежал ещё один несчастный.
На нём были массивные железные кандалы, сковывающие шею, запястья и лодыжки; сильные ожоги говорили о том, что кандалы были надеты горячими. Шею девушки, которая безропотно стояла на коленях рядом с женщиной-работорговцем, обхватывал один из этих серебряных ошейников, и на теле не было видно никаких признаков жестокого обращения. А другой в повозке был так жестоко избит хлыстом, что я не был уверен, что он выживет.
Чтобы новое имущество не надумало себе чего-то, женщину-работорговца сопровождало четыре сильных мужчины, к поясу которых были подвешены не только обёрнутые кожей дубинки, но и зазубренные железные булавы. У одного из них была борода, которая доходила почти до пупка, и длинные жирные волосы, которые он постоянно чесал.
Я примерно знал значение ошейников. Серебро означало тело, медь — дом, а железо — землю и самую тяжёлую работу. Существовали также золотые ошейники, но их редко можно было увидеть, а ещё реже таких рабов выставляли на продажу. Но я не понимал смысла таких ошейников, поскольку если он означал, что раб считается частью семьи, почему бы тогда вообще не убрать его?
Какое-то время платформа пустовала, и я уже подумал, что аукцион закончился, но ропот толпы скорее усилился, как будто они с нетерпением чего-то ждали.
Так оно и было, поскольку кульминационный момент аукциона наступил только сейчас. Четверо человек вышло из палатки работорговца, неся на платформу клетку, накрытую старой парусиной.