В действительности и коза и овца с одинаковым успехом способны, как косилки, выбрить луг, вчистую выщипать траву на пастбище, что в горных районах довершает облысение и усиливает эрозию склонов. Козу дискредитировало ее пристрастие к древесным растениям. Вред плодовым деревьям и потравы в лесах вооружили противнее лесников и земледельцев. Рассказывают, что Наполеон III спросил управителя одного из округов, чем помочь. «О, ваше величество, — воскликнул тот, — избавьте нас от коз!» Но все решается куда проще. Козе нужно стойло или загон, где она, между прочим, чувствует себя превосходно и дает максимум дохода. При таком способе содержания молодые побеги садов находятся в полной безопасности и до них не добираются злополучные козьи зубы. По бургонскому преданию, кстати, как раз этим зубам люди обязаны открытием кофейного дерева и свойства виноградной лозы обильно плодоносить после ее обрезки. Уж не за обиду ли своих до ужаса пугает прохожих добродушный козлиный бог Пан?..
Утрата народного опыта во всем, из чего складывается искусство «нити вити и ткати», стала бы потерей большей, чем истощение природных кладовых, любая территориальная или духовная экспансия. Коснувшись бесконечно широкой темы, автор делает скромную попытку рассказать в первой части о том, что значит качественная шерсть и как ее получают, а в дальнейшем — о домашнем прядении и ткачестве.
Откуда вышел волос
Так же давно, как и серьезно, человека занимало все, что относится к природе волоса и волосяного покрова животных — шерсти. По важности такие познания для людей значили не меньше, чем в хлебе насущном. Что у разных видов шерсть непохожа, представлялось само собой разумеющимся. А вот почему у одной матки да не одни ребятки? У особей одинаковой породы, выкормленных в одном стаде, на одной лужайке, шерсть нередко отличалась то цветом, то формой или строением волоса, то всеми подобными качествами, вместе взятыми.
Практики опирались на семейный опыт, собственные догадки и ошибки, действовали по большей части интуитивно. Знания накапливались тысячелетия. Ко второй половине XVII века начали складываться научные представления о шерстяном волосе, они уже походили на систему. Европейцы в 1669 году познакомились с изысканиями по этому предмету Мальпиги. Затем с интервалами от нескольких до одного десятилетия о строении и развитии волоса появились, дополняя друг друга, труды целого ряда исследователей по преимуществу из тех стран, какие к тому времени производили шерсть и шерстяные изделия на рынок.
Сомневаюсь, назовут ли сегодня имена кого-нибудь из них даже специалисты. Кажется, лишь Мальпиги была гарантирована добрая и долгая память, потому что мальпигиевым именовали один из слоев кожицы. Увы, название постепенно заменили привычно-благозвучным. Но что слава? Ее лучи лишь мимолетно коснулись и отечественных знатоков, которые поработали много, неистово, сумели рассказать миру о свойствах и достоинствах шерсти животных так называемых русских пород. Соперничая с Австралией во второй половине прошедшего столетия, Европа замахнулась было с устройством овчарных заводов (термин того времени). И тут выяснилось, что за Россией ей не угнаться, — на наших пастбищах от приспособленных к местности пород выходит шерсть добротная и самая дешевая. Другой вопрос, почему — а его у нас задают, похоже, во все века по разным поводам — наши производители шерсти не поспешили в мировые лидеры и утешились самой возможностью стать первыми. Тем не менее исследования подтолкнули к совершенствованию и процветанию шерстяного дела в России в нынешнем веке вплоть до начала Великой Отечественной. Держится оно и сейчас, правда, скажем так, на волоске. Но ведь судя по историческим перипетиям, шерстяной волос настолько прочен, что способен облегчать тяготы экономики. Об этом, надеемся, читатель получит представление в своем месте.