Глаз Пустыни (Швартц) - страница 123

Она перевела свои золотистые глаза слева направо и назад, её знак отказа.

— Эти люди тоже нужны. Королевство не выживет, если я пожертвую детьми могущественных людей.

— Но вы жертвуете теми, кто проявил себя из низкого ранга, став рыцарями в нашем ордене?

— Да, сэр Родерик. Я жертвую всеми вами, ради защиты моих подданных. Я жертвую вашей жизнью не для тех, кто называет себя рыцарями, потому что их отцы имею влияние, я жертвую вами ради людей, для которых никто не поднимет меча, ради крестьян, крепостных и детей. Вы должны защитить этих беззащитных, никто корме вас этого не сделает. У них нет паладина, которого они могли бы послать в бой.

Тогда я глубоко поклонился.

— Мы больше никогда не увидимся, госпожа. Это будет моя последняя служба для вас.

— Вы дали мне кольцо, чтобы я могла послать за вами, в случае необходимости. Хотите, чтобы я его вернула, сэр Родерик?

— Оставьте его себе. Через десять дней оно станет лишь воспоминанием. Мёртвые больше не следуют призыву живых.

Я отвернулся, чтобы уйти.

— Сэр Родерик! — позвала она.

Я повернулся к ней.

— Да?

— Сэр Родерик. Выполните мою последнюю просьбу. Не уходите с этой горечью и гневом в своём сердце. Если бы я могла, я бы сама отправилась к перевалу и преградила путь варварам своими носилками. Но боги распорядились так, что я не могу. И никто, кроме вас, не сможет это сделать.

— Никому не нравится умирать, госпожа. Простите меня за это замечание, но вы требуете слишком много.

— Поднимите меня, — потребовала она.

Я подошёл и поднял спинку её кровати, так что она оказалась в вертикальном положении, привязанная к кровати кожаными ремнями.

— Когда мне было пять и у меня ещё был отец, а у вас король, я приказала вам сорвать цветок и полюбить меня. Вы сказали, что это единственное, чего я не могу вам приказать. Затем вы сорвали цветок и сказали, что любите меня не потому, что я приказала, а потому, что так и есть. Вы помните?

Я кивнул. Я хорошо помнил сияющую девчушку, которая проворно резвилась в саду замка.

— С того дня, сэр Родерик, вы являетесь неотъемлемой частью моих молитв к богам. С того дня я люблю вас.

— Простите, госпожа, но вы ещё молоды. Это любовь ребёнка.

— Вы меня оскорбляете? Я знаю, что никогда не смогу почувствовать другой любви. У меня отняли родителей и брата. Любви между мужчиной и женщиной я никогда не узнаю. Смотрите на моё сердце, как пожелаете, но одно можно сказать наверняка: вы последний из моих любимых, кто ещё принадлежит миру живых. И я посылаю вас на вашу верную гибель, — её глаза сверкнули. — Я прошу вас умереть за меня, и это наполняет вас горечью. Но посмотрите на меня. Посмотрите на мою горечь из-за того, что я должна лежать здесь и жить, потому что никто другой не может нести корону, не ввергнув королевство в гражданскую войну. С вами я отравляю последнего, кому могу доверять. Если бы я могла, то захотела бы умереть вместе с вами. Но мне нельзя, — она закрыла глаза и замолчала. Я встал. Когда я стоял у двери, я услышал её голос в последний раз. — Если вы умрёте, помните, что моя надежда умрёт вместе с вами.