– Несправедливо отказывать ей в книгах только потому, что она женщина! – воскликнула я, потому что просто не могла этого понять. Томас Рид в моих глазах не был человеком, который одобрил бы подобное. – Как вы можете поддерживать это? – бросила я, он громко фыркнул, так что крылья его носа раздулись, и оперся руками на столешницу, из-за чего его плечи поднялись, придав ему еще более раздраженное выражение.
– Господи, не я устанавливаю правила! Я только следую им! – возмутился он суровым тоном, уклоняясь от моего взгляда.
И у меня лопнуло терпение. Я не могла вынести, как трусливо он прятался за чужими правилами.
– Только глупые люди следуют глупым правилам! – сердито заявила я, Томас снова поднял взгляд.
– Да, – ожесточенно фыркнул он. – А также те, кто хочет сохранить свою работу, потому что в противном случае они будут голодать на улице! – весьма безжалостно сказал он, мрачно нахмурив брови. – Не каждый может позволить себе поставить свои идеалы превыше всего, – произнес он, и я точно знала, что он хотел этим сказать.
Он утверждал, что я могла так думать только потому, что у меня были деньги. Но я не могла и не хотела в это верить.
– Так вы думаете обо мне? – прошептала я, потому что это так сильно задело меня, что я забыла разозлиться. Мое упрямство исчезло, а позади остался твердый комок страха и безнадежности.
– Этим вы доказали это, – отозвался Томас, взяв в руки билет, который все еще лежал между нами, как мемориал. Он поднял его, смял одной рукой и метким движением выбросил в мусорное ведро. Он больше ничего не сказал, и вся его поза показала мне, что он считает разговор законченным.
Мои мысли продолжали противоречить друг другу, и я просто не могла понять, как мы дошли до такого.
Еще десять минут назад я планировала сказать Томасу Риду, что люблю его, а теперь мы стояли друг напротив друга, с разочарованием внутри, и мне действительно хотелось просто заплакать.
Ведь этот разговор мог закончиться только одним способом. Я должна была уйти. И не из этого кабинета, а с моей должности помощницы библиотекаря. В конце концов, Томас уже сказал мне, что мои действия будут стоить мне работы.
– Тогда, наверное, мне лучше уйти, – сказала я Томасу, чувствуя, как внутренне разваливаюсь. Потому что я не хотела уходить. Как такая мелочь могла иметь такие последствия? Как могло случиться, что потребовался только такой простой поступок, чтобы разрушить все, что я построила за последний месяц? Как могло случиться, что мое чувство справедливости встало между мной и Томасом? – В любом случае месяц почти закончился, – добавила я, чтобы Томас знал, что я понимаю под своими словами. Чтобы он знал, что я уйду, если он не покажет мне, что его гнев сидит в нем не так глубоко, как он мне показывает.