— Будь на то моя воля, — сказал Эгорхан, — всё состоялось бы сегодня. Но они не будут готовы выслушать нас до завтра. Всегда тянут, медлят, думают, что если у них вечность впереди, то можно не спешить.
— Будь у меня вечность впереди, возможно, я тоже смотрел бы на жизнь таким образом, — рассудительно заметил Тенсей. — Хотя такое и непостижимо для существа, осознающего свою смертность.
— Не хотел бы спорить, но и оставить вас в неведении не могу, — многие смертные проводят жизни в праздности, будто у них где-то припасены запасные. Это всегда меня поражало. Рад видеть, что вы не из таких.
Тенсей кивнул венценосной главой.
— Знание о конечности бытия подстёгивает жажду действия. Завтра? — Длинный хвост сару изогнулся несколько раз плавно. — Мы с Серебряным Дреммом постараемся напомнить вашим владыкам о том, что их бессмертие не безусловно.
Эгорхан широко улыбнулся, а Тенсей напрягся, готовясь к нападению, но тут же одёрнул себя. В культуре сару показ зубов являлся вызовом, однако этот не-эльф продолжал учиться эльфийским традициям и тоже попытался изобразить улыбку. Они понимали друг друга.
Предоставив не-эльфов самим себе, Великий Сорокопут посетил спальню, которая предназначалась ему. Излишне богатое убранство и множество бесполезных вещиц вызвали в воине лишь раздражение. Ойнлих вышел на огромный балкон, осмотрел величественный город, раскинувшийся на ветвях ясеня. В его памяти ещё жили времена, когда было лишь дерево и кромлех вокруг него.
Стащив с ложа расшитое золотом зелёное покрывало, он швырнул его на балконе и решил, что ночь проведёт, слушая музыку ветра в листве. Однако стоило Эгорхану расстегнуть пояс с ножнами, упали и перчатки, некогда заткнутые за него. Лишь отточенный рефлекс позволил заметить нечто выкатившееся из правой и не дать этому упасть с балкона. Убрав с находки сапог, эльф поднял кольцо, завёрнутое в многократно перекрученный лист бумаги. Потребовалось аккуратно развернуть его, чтобы на ладони оказалось изделие, блестевшее сотнями треугольных граней. Кольцо было целиком выточенное из зелёного обсидиана. На бумаге читались слова:
«Когда иные оставят тебя, мы будем рядом. Когда ты призовёшь нас, мы придём. Когда ты падёшь жертвой предательства, мы укажем тебе путь возмездия. Потеряв сей дар, ты потеряешь свою родину, Эгорхан Ойнлих, береги его.
Дом Ворона смотрит на тебя».
Когда призванные Бельфагрон и Саутамар вошли, Великий Сорокопут стоял возле напольной жаровни. Они замерли, ожидая приказов своего повелителя и отца, но тот не спешил, стоял спиной.