— Не ври!
— Ты попросил назваться именем Вутана, северянин, — ответил голос из темноты, — я и назвался!
— Издевается, Харальд, он издевается над нами!
— Заткнись! Э… Кто ты такой?! Стой, а то стрелу получишь!
Огонёк замер, разгорелся, притух, разгорелся вновь, — словно кто-то дышал. Ветер донёс до стиггманов запах табака и это их воодушевило, ведь призраки и чудовища не курили табак, верно?
— Что за кутерьма, пожри вас всех Гедаш?
Харальд обернулся и задрал голову, потому что рядом с ним теперь стоял сам вождь похода.
— Господин Кнуд! Там кто-то в темноте… курит! И говорит, что он сам Вутан!
Высокий и статный стиггман огладил свою бороду, глядя во мрак, а потом жестом приказал близ стоявшему хирдману передать копьё.
— Сейчас проверим.
Он метнул копьё со всей своей бесподобной удалью, древко свистнуло, пропало, раздался неясный звук, жёлтый огонёк дрогнул, упал и погас. В наступившей тишине все воины, сколько их ни собралось на восточном краю бивака, ждали, прислушивались. Взор Кнудовых ледяных глаз буравил ночь в том месте, где погас огонёк, он не шевелился… пока вдруг резко не схватил щит другого воина и не закрылся им. Копьё выметнулось из тьмы, пробило щит насквозь, едва не рассекло Кнуду ухо и пролетело дальше, угодило в борт одного из драккаров, стоявших на подпорках. Воины загомонили, зазвенел металл, застучали круглые щиты, соединявшиеся в единый ряд, кто-то уже зажигал стрелы, но весь этот шум перекрыл голос извне:
— Ты стоишь на моей земле, Кнуд Свенссон! Ты дышишь моим воздухом, ты пьёшь мою воду, ешь мою дичь и смеешь швырять в меня копья! Ты нехороший гость, Кнуд Свенссон, невежественный! Пусть слава о твоих дурных манерах разойдётся по всему северному миру и ляжет позором на весь твой род!
Боевая дружина замерла в ужасе, — всяк знал, сколь буен Кнудов нрав, сколь быстро им овладевает ярость! Вот-вот придётся бежать во мрак с оружием наголо… однако же была и другая мысль: а ну как действительно Вутан?!
— Тебе не пристыдить меня, прячась в темноте! Иди к свету и повтори эти слова мне в лицо! — громовым голосом повелел Кнуд Косолапый.
— Нет ничего проще! Но знай: посягнувший на мою жизнь, лишится собственной!
Жёлтый огонёк возродился и стал приближаться, а вокруг него уплотнялась темнота. Наконец высокий чёрный человек выступил к границе бивака, очерченной кольями. На его плече лежал огромный двуручник, а лицо скрывалось в тени капюшона. Он курил трубку и улыбался, будто смеясь над копьями и стрелами, жаждавшими его крови.
— Моё имя ты знаешь, — молвил Кнуд, — назовись же сам.