– Да! – резко отозвалась из динамика.
– Ты где? – прислонился спиной к двери, прислушиваясь к ее рваному дыханию.
– Докладывать тебе не собираюсь.
– Толмачева отравили.
Он почувствовал, как ступил, наконец, на твердую почву и нащупал линию дальнейшего разговора. Варвара подскочила – через дверь Фадеев слышал, как скрипнула кровать.
– Как отравлен?
– А музыку надо в наушниках тише включать, тогда бы слышала… Тут такой шухер был. Полиция, скорая, спецназ, – самозабвенно врал.
Она распахнула дверь, встретившись с ним взглядом, пробормотала:
– Тебя стучать не учили? – сердито поджала губы.
Фадеев неторопливо отодвинул трубку от уха, отключил звонок.
– Я стучал. Но Rammstein стучал громче, – он скрестил руки на груди, спрятал улыбку.
Девушка прислонилась плечом к стойке двери:
– Про Толмачева – это правда?
– Почти. Кроме полиции и спецназа. Я с такими вещами не шучу, – он стал серьезным. Варвара сглотнула, поймав на себе светло-стальной взгляд. – У тебя деловой костюм есть?
Варвара опешила:
– Вы сговорились все, что ли? Вчера Светлана, сегодня – ты. С собой нет. Дома… А зачем?
Фадеев уже набирал номер на сотовом:
– Свет, жива? – Толмачева что-то неразборчиво ответила. – Пить надо меньше, но я тебе об этом вчера говорил. – Он перевел взгляд на Варвару. – Мне нужен женский костюм. Прям-щас, совершенно верно. – улыбнулся широко. – Нет, не угадала, не на меня. Размер 42-44, рост, – прикрыл рукой динамик: – какой у тебя рост?
– Сто семьдесят три.
Он вернулся к разговору с Толмачевой:
– 173… Лады, скажи, чтоб подшили. В ателье будем через сорок минут, – нажал отбой и посмотрел на Варвару: – Со мной на переговоры по поедешь.
Девушка шумно выдохнула, глаза растерянно моргнули:
– Глеб. Я ж не знаю ничего… И доверенности нет. Я ее Толмачеву отдала.
– Доверенность у меня, – Фадеев пасмурно окинул ее взглядом: – Варь, давай, что там тебе надо делать? Глаза-губы-лифчик? Бегом. Выезжаем через десять минут. И паспорт захвати!
* * *
Через десять минут она спустилась вниз.
Фадеев как раз заканчивал разговор со Светланой – та вышла из дома, болезненно щурясь на солнце.
– Чего мне не сказали, что отцу плохо? – вздохнула. – Или я уже за человека не считаюсь.
Фадеев отрезал:
– Ну давай, истерику закати. Почему дочке олигарха не сообщили первой, что ее отец помирает, – сжал челюсти.
Та поморщилась:
– Ладно, не лечи меня уже. И так тошно. Что Олег говорит?
– Пока ничего, только доехали до больницы, оформляются. Григ-Грига забрали в реанимацию.
– Поеду к ним, – Светлана посмотрела поверх сосен.
– Тавр с ними, в оцеплении. Все заняты. Сиди уже, – посоветовал Фадеев. – Как все прояснится, поедешь.