Первые дни Оллин все не мог надышаться свободой. Даже воздух здесь казался сладким, его хотелось пить, хотелось отрастить крылья и взлететь, пронестись стремительной тенью над острыми верхушками елей, над черепичными крышами города, над серыми башнями старого замка… Летать Оллин не мог, крыльев не было. Но никто не запрещал ему оборачиваться, выпуская на волю аватара, и бегать по лесу. Пару раз он приближался к человеческому жилью и, притаившись, наблюдал за бытом живущих здесь примитивов. Порывался выйти к ним, но каждый раз почему-то себя одергивал. Мало ли, как здешние отнесутся к чужаку. А ему пока что лишние неприятности совсем не нужны. Наоборот, нужно отсидеться спокойно, а потом убраться с этой планеты, чтобы отправиться… куда? Этого Оллин пока не придумал.
Но времени было довольно и на размышления, и на то, чтобы те неведомые люди, что держали его взаперти столько лет, отчаялись разыскивать беглеца. Опцию авторегистрации на корабле он отключил, так что теперь украденный корабль стал невидимым для всех.
Пищи хватало, Оллин не стеснялся охотиться по ночам. Зубы аватара прекрасно разгрызали кости молодых косуль и кабанчиков, а желудок легко переваривал сырое мясо.
Однажды ночью он набрел на поселение гуманоидов, которые были гостями Эрфеста. Оллин долго прятался в кустах, высматривая, взвешивая увиденное. Эти гуманоиды были, судя по внешнему виду, уроженцами Крисса, планеты, расположенной в противоположном рукаве галактики. Какого ларха им было нужно на Эрфесте, Оллин не знал, да и не стремился узнать. Ну, поселились тут, никому не мешают — ему-то что с того?
А другой ночью Оллин встретил ЕЕ.
Маленькую, перепуганную до смерти человечку. Она бежала сквозь лес в тонкой рубашке, едва прикрывавшей коленки. Она и не заметила, как попросту прошла мимо него, вытянувшегося под колкими лапами ели. Лунный свет запутался в ее светлых длинных волосах, рассыпавшихся по плечам, отразился бликами в огромных, на пол-лица, глазах… Прошла — а Оллина словно на поводке потянуло следом. Человечка оставила за собой странный нежный запах незнакомых Оллину цветов. И он потрусил за ней, сам еще не понимая зачем. Но вдыхать отголоски ее аромата было настолько приятно, что даже голова чуть-чуть кружилась, а под ребрами все налилось сладким предвкушением чего-то нового, непонятного, но от этого еще более заманчивого и притягательного.
Пока Оллин неспешно рысил за женщиной — а в том, что это женщина, сомнений не возникало, она была взрослой человеческой самкой, — он все пытался понять, зачем идет следом. И не мог. Ему просто нравилось, безумно нравилось ловить слабый аромат ее тела. Он был готов плыть по нему, а потом прильнуть к ней, прижать к себе, провести руками по спине, сминая ткань рубашки.