Но и эти конституции, столь несходные в разных местах, и эти столь неравномерно распределенные судебные прерогативы, и эта невообразимая путаница соприкасавшихся и пересекавших друг друга территорий отнюдь не уничтожают сходства между городом и феодом; достаточно бросить взгляд на карту любой феодальной провинции, чтобы увидеть, как дворянские поместья врезывались одно в другое, как хаотически они спутывались и сколько прорех было в каждом феоде.
Законодательная и административная власть коммунальных магистратов. Коммунальные магистраты обладали законодательной властью, издавали указы и регламентировали промышленность. Они получали доход от штрафов, управляли — правда, очень дурно — муниципальными финансами, заведовали коммунальным имуществом, назначали и взимали налоги, необходимые для поддержки зданий и укреплений и для уплаты жалованья чиновникам: подати, дорожные, заставные и рыночные пошлины. Наконец, они командовали милицией, обучали ее и вели в бой. Но была одна привилегия, которой — по крайней мере, во Франции — никогда не делили с сеньорами даже наиболее независимые города: право чеканки. Хотя это и оспаривалось, но монет, чеканенных коммунами, не найдено[4].
В осуществлении этих многочисленных прерогатив магистраты, разумеется, пользовались помощью чиновников; таковы были муниципальный сборщик, называвшийся на севере argentier, depensier, tresorier, на юге — clavaire, и коммунальный писарь (clerc de la commune), настоящий секретарь мэрии, который был вместе с тем и регистратором суда; таковы были, далее, многочисленные служители, сержанты, приставы, полицейские чиновники, сторожа, привратники. В крупных городах некоторые функции поручались даже специальным комиссиям, каковы комиссия paiseurs — нечто вроде мировых судей, которые обязаны были склонять стороны к примирению до процесса, или gard’orphenes, которым поручалась опека над сиротами, а также другие комиссии, наблюдавшие за состоянием укреплений, раскладкой податей и т. д.
Коммунальная печать. Наконец, коммуны, пользуясь, подобно баронам, сеньориальными правами, имели свою печать — символ их судебной, административной и законодательной власти; это был знак освобождения, вступления в феодальный класс. Сначала они имели лишь одну коммунальную печать. Позднее эту большую печать стали прикладывать лишь к торжественным актам, имевшим значение для всей общины, и изготовили seel aux causes, называвшуюся в других местах seel aux connaissances, меньшего формата, для приложения к актам второстепенной важности, для утверждения приговоров, частных контрактов и т. д. Данные печати, сохранившиеся в большом числе, чрезвычайно любопытны: это неоспоримые документы, происходящие из самих коммун и чрезвычайно рельефно рисующие характер и стремления этих маленьких сеньорий. На одних, как, например, на сент-омерской печати, изображено заседание коммунального совета; на других, как, например, на аррасской печати, изображено само здание муниципалитета — монументальный навес, под которым собирались купцы и который стал теперь городской ратушей. Другие печати представляют уменьшенное изображение города или его стен. Нередки также изображения военного свойства — укрепленный замок, воин, мэр, стоящий с каской на голове и в кольчуге, со щитом и мечом в руке. На печатях Пуатье, Сен-Рикье, Сен-Жосса, Перонна, Дуллена изображен рыцарь в полном вооружении, олицетворяющий могущество буржуазии.