Мы почти обогнули это чудо природы, специально сохраненное посреди огромного города, как вдруг экипаж начал замедляться. Я подумал было, что мы выехали на перекресток и пропускаем другой экипаж, как вдруг Злата взвилась с сиденья и закричала:
— Оборачивайтесь! Крис, прыгай и беги к деревьям! Живо! — И она рванула дверцу кэба уже начавшими покрываться шерстью руками, выдирая ее с мясом и с замком, который оказался заперт.
Я, не рассуждая, тоже начал оборот, но отчего-то на этот раз он шел медленно, будто с трудом и с неожиданной болью, которой раньше не было. Краем сознания я отметил, что дочь тоже оборачивается медленнее, чем обычно, и кричит при этом, словно тоже от боли. И только Злата продолжала выламывать дверь кэба полностью медвежьими лапами. Кровавая пелена затопила все вокруг, я не понимал, что происходит, но был в ярости оттого, что кто-то опять посмел покуситься на мою семью.
— Врешь, с-с-сука, никуда не денешься! — вдруг раздался в этом бедламе злой и радостный голос. Передняя стенка кэба упала, открывая окно, в которое тут же просунулось дуло крупнокалиберного ружья. — Всех вас придавлю, дикари проклятые, никакая мать вам не поможет! Теперь не уйдете! Пусть я все потерял, но и вы сдохнете!
Я взревел и кинулся наперерез выстрелу, но мне в грудь словно ударило огненной кувалдой, откидывая на сиденье. Рана была не смертельна, я это сразу почувствовал, но тело словно парализовало, и я мог только беспомощно слушать радостный хохот подонка и смотреть, как медленно вспыхивает черный зрачок дула, чтобы выплюнуть следующий заряд, на этот раз смертельный.
— Не-е-ет! — Крик и звериное рычание слились в одно, я еще видел, как Злата одним невероятным движением выносит боковую стенку экипажа и выкидывает дочь куда-то в медленно проплывающие мимо едущего кэба кусты, в их почти облетевшую листву, в спасение… а потом таким же слитным, стремительным броском прошедшего полный оборот зверя перекрывает траекторию выстрела.
Грохот, рев и вопль Джонса слились в одно, когда Злата буквально проломила переднюю стенку и, не обращая внимание на то, что враг продолжает истерически жать на курок, посылая в нее заряд за зарядом, обрушилась на него всем огромным медвежьим телом.
И стало тихо-тихо. Даже трясти прекратило — лошади встали. Остро воняло сгоревшим порохом и кровью. Я пересилил дикую боль в груди и попытался встать, машинально отмечая, что оборот так и не завершился — я все еще получеловек, полузверь. Но это не важно, важно только то, что Злата лежала неподвижно в проломе стены и не издавала ни звука. Доползти до нее мне стоило огромного труда, я вцепился в черную шерсть и осторожно потянул. Медвежье тело неожиданно легко соскользнуло на пол, я едва не заорал от ужаса, но тут же осекся, потому что она была жива и смотрела на меня совершенно осмысленным взглядом, несмотря на то что вся грудь была разворочена и сквозь ставшую алой шерсть торчали белые обломки ребер.