— Почему в лес? — не понял Айвен. — Зачем? Ты же…
— А куда еще я пойду? Я из другого мира, из другого времени, если ты еще не понял. У меня тут, кроме вас, никого и нет, — сказала и почувствовала в горле комок, но упрямо его сглотнула. — Золотинка меня позвала, потому что подонок из охраны чуть не убил твою дочь. Меня просто выдернуло из моей жизни, и… а, чего тут объяснять, — я махнула рукой. — И идти мне некуда, понятно?
— Понятно, — кивнул медведь, но мне показалось, что понял он что-то совсем другое, а не то, что я ему объяснила. — Тогда… Конечно, никто тебя на улицу и в лес не выгонит. Я дам тебе имя, денег и отпущу, ты сможешь жить в нормальном цивилизованном месте свободно, как захочешь. О Кристине будет кому позаботиться, и ты не останешься без достойного вознаграждения, можешь быть уверена.
— Ну спасибо! — буквально прошипела я в мохнатую морду. — Я ж тут… только ради вознаграждения, да! С ребенком вожусь, с тобой!
— Ну не ради любви и бескорыстия же, — придурок небрежно пожал мохнатыми плечами. — Ты все же не Золотинка, то есть не моя жена. И не обязана исполнять ее долг, и вообще…
— Я, может быть, и не стала твоей женой за две недели. — Змеюка из меня вышла бы образцовая, сама удивляюсь, как не покусала его от злости. — А вот ты точно слепой идиот и ничего не понял!
Развернулась и, хлопнув дверью, ушла в дом. К Кристинке на полати. Спать!
Думала, всю ночь не засну. Обидно, главное, и даже не столько на Айвена злилась, сколько на себя. Дура стоеросовая, нашла момент влюбляться. И непривычно так вдруг еще в человеческом теле оказалось, неуютно. То ли холодно, то ли жестко, не поняла сразу. То-то Кристинку все время в мохнатое состояние тянет, в нем уютнее и спокойнее, оказывается.
Лежала рядом со спящим дитем, мысли разные думала, поплакала тихонько, чтобы не разбудить. И неожиданно для себя самой уснула. Да крепко, до самого утра спала, не просыпаясь.
Когда тонкие золотистые лучи принялись шарить по дощатому полу, контрабандой пробравшись в узенькое, как щель, вентиляционное окошко под самым потолком, и в светлых полосах, наискось перечеркнувших зимовье, бриллиантовыми звездочками засверкала пыль, Кристина чихнула и проснулась. Села и, разумеется, сразу разбудила меня. Лежанка-то не слишком широкая, прежде дите там одно спало, потому что мне в шкуре на полу было уютнее и просторнее. А теперь пришлось вдвоем тесниться, поневоле соседа разбудишь, если резко сесть.