Ну и ладно, проехали. Что было — то ушло, а как дальше сложится — зависит только от нас самих.
А пока — купаемся! Лосось прошел, так что посторонним медведям у реки делать нечего, да и самца-Айвена они уже наверняка почуяли. А нам с Крис — раздолье в последние по-настоящему теплые деньки.
Я соорудила нам обеим бикини из тряпок и шнурков, Кристинка оценила обновку и теперь с ликующим видом скакала по отмели как заправский дикаренок. Я ее ловила и мыла, она отбивалась и хохотала. Идиллия.
И я совсем забыла, что нормальное и приличное бикини из моего времени совсем иначе воспринимается в этом веке дикого патриархата.
Айвен:
Я не успел. Я опять не успел. Твари!
Хотя чего на зеркало пенять, когда у самого рожа крива, так, кажется, бабушка говорила, когда кто-то из внуков начинал слишком много ныть и жаловаться на внешние обстоятельства.
Я с самого начала вел себя как идиот. Последний, неисправимый, упрямый идиот. Единственное, что я сделал в своей жизни правильно, — это не стал слушать бабских гадких сплетен про индейскую подобрашку и пошел за своими чувствами.
Золотинка… маленькая дикарка, лесное сокровище. Такая юная была, искренняя, открытая. Веселая и доверчивая. Я почти мгновенно потерял голову. Даже подумал, что ссора с отцом, неожиданно закончившаяся тем, что я хлопнул дверью, пошел и завербовался на золотые прииски учетчиком в факторию Северо-Западной Компании, — это веление судьбы. Ведь без него я не встретил бы свое нелепое и слегка испуганное золотистое счастье.
Она в тот день принесла на продажу какой-то скарб из племени, а ее пытались обмануть и обобрать на рынке. Не тут-то было, и дело едва не закончилось дракой, а потом и участком, где пришлая индейская полукровка вряд ли нашла бы защиту и справедливость.
Какие у нее глаза были, когда я одним грозным взглядом разогнал ее обидчиков. И как доверчиво она вложила свою ладошку в мою руку, когда я предложил проводить ее до дома…
То, что моя жена упряма, как лучший призовой мул, и умеет настоять на своем, часто только ее индейским приемным предкам понятном безобразии, мне открылось позже.
Да не сильно мне ее упрямство и мешало. Хочется меня в резервацию обязательно привести, показать старейшинам и духам? Ну, мне не трудно. Даже позволил ей намазать себя какой-то резко пахнущей травами мазью и поспал у костра под заунывное бормотание какой-то старой бабульки из самого большого шалаша. Снилось что-то странное, правда, и такое… сказочное. А наутро, когда Золотинка торжественно объявила, что теперь мой зверь вошел в род ее великой матери, только радостно покивал — чем бы дитя ни тешилось, научить ее читать и воспринимать мир без индейских предрассудков я еще успею.