Странное бормотание касалось их ушей и днем и ночью, но ночью много сильнее, чем днем. Иногда это были голоса их компаньонов, обсуждающие их в негативном ключе, перемалывающие им все косточки. В том числе говорили и те люди, которые давно умерли, но также и еще живые их товарищи, уехавшие с Кнутом и Питом. Хуже всего, когда они слышали того, кто был сейчас рядом, ехал позади них. В какой-то момент они не выдерживали, оборачивались и натыкались на мрачные взгляды, губы не двигались, никто не говорил. Но каждый слышал и не распространялся: обсуждать это было так же плохо, как и переживать.
Даже Беда умолкла, угодив в капкан двух стен. Она больше не ржала и не пыталась сбежать, неугомонная кобыла вела себя так тихо и смирно, что восточные лошади вскоре с ней снюхались и уже не пугались ее так сильно, как раньше. От одной из них она отличалась теперь только размерами, грацией и совершенством пропорций сложения своего мускулистого тела. С таким примерным поведением любой из боссов Дамптауна отвалит за нее половину своего состояния, совершенно не торгуясь при этом.
Всего два дня прошло в ущелье, а им казалось, что минула вечность. Происходящее безумие не могло не подтолкнуть людей к решительным поступкам. Капля за каплей недовольства накопилось море, и вот его беспокойная поверхность вздыбилась волнами. Как-то раз они собрались вместе на одной из стоянок и потревожили Миража и Энни, мирно сидящих вдалеке ото всех и говоривших о чем-то своем.
Казалось, девушку совсем не затронуло то, что происходило со всеми. Нарцисс лишь дичал, но никак не увядал. Она ела, как птичка, и всегда была сытой. У нее находились силы говорить и даже смеяться, пускай и тихо, над шутками Джона, словно в насмешку над бедой остальных членов группы, которые с трудом выжимали из себя шаги. Насколько Энни любили в первые дни знакомства с ней, настолько же и ненавидели теперь. Когда над ней и Джоном нависли тени, Энни вздрогнула и подняла свои большие, испуганные глаза. Ее волосы, редко теперь расчесываемые, но еще более пышные, чем раньше, разметались тяжелыми космами. Спешно Энни спрятала свои точеные ножки под подол платья, из которого они в моменты близости Джона немножко как бы случайно выглядывали своей прелестной мраморной кожей.
Вперед выступил Франко, позади него стояли Дадли Вешатель, которому обычно было плевать на политику, не менее безразличный в обычное время старый Билл, его ячмень был уже с добрый кулак размером, а сам старик выглядел лет на двести вместо привычных ста, и Даффи — слишком трусливый, чтобы начать, но всегда достаточно злой и недовольный, чтобы подхватить. Терри Рыбак, замерший у дальней стены с ружьем наготове, пока не присоединился ни к одной из означенных сторон. Однако все знали, что если начнется пальба, рассудительный Терри встанет на сторону победителя. Рыбак очень не хотел, чтобы дошло до крови, он действительно полюбил молодую девушку, но на всякий случай зарядил оба ствола. Вскоре к скоплению народа подоспел Джек Решето, он встал позади Миража, спрятав Энни за своим огромным телом. Джек был бледен и изредка покашливал, больше с ним ничего не случилось.