Но не будем о грустном! Я не жалею о том, что спустился вниз. Не подумайте, вовсе нет! О чем бы мне жалеть: то, что я нашел там, внутри, бесценно, как с точки зрения зоологии, так и с точки зрения антропологии. Подумать только, антрополог… Вот уж кем я не рассчитывал стать в этом походе! А еще расхититель гробниц, что романтично, конечно, по мнению многих женщин, но уж точно не придает человеку чести. Разве что расхищаемая вами гробница очень древняя и тогда ее грабеж сам по себе процесс научного открытия, — во всяком случае именно так я оправдываю свое дерзновение потревожить прах того скелета. Мертвец отплатил мне сполна своим неожиданным сюрпризом в виде припрятанной внутри него змеи и еще несколькими сюрпризами, о которых напишу я ниже. К тому же древние гробницы — это всегда и опасность, придающая любому делу налет мужества и автоматически выводящая его из категории гнусных вещей.
По обнаруженной могиле получается, что мы не одни в этих землях, — что тут скажешь? Признаю, я не был готов к такому повороту событий. Моих знаний истории с лихвой хватает на то, чтобы утверждать с уверенностью, что никаких признаков наличия человека из здешних степей никогда не поступало. Однако же, вот оно, — вещественное доказательство населенности прерий! Лежит на моем столе. Бедняга даже трещит с непривычки, едва ли внушительный вес учебников его к такому готовил, как и меня, разумеется. Одно несомненно: кто-то из представителей человеческой расы был здесь раньше до нас, возможно, есть и сейчас.
Откровенно говоря, это меня не радует вовсе. Часто так бывает, что ответ на один вопрос лишь порождает вопросы новые, — я нередко слышал, как говорили так, но впервые говорю это сам. Мне всегда казалось, что новые вопросы должны радовать исследователя, они ведь подчеркивают остроту и актуальность того, что он делает, по логике именно так и выходит. Однако в данном случае я вынужден констатировать, что на некоторые из вопросов я предпочел был ответ не искать никогда. В частности, я не ищу встречи с дикарями, о нет! Да простят меня все интересующиеся их культурой, я слагаю с себя такие полномочия. Отнюдь не из-за стесненности временем или другими ресурсами, хотя и из-за этого тоже, но в первую очередь, из-за чрезмерной опасности и высокого риска потерять в таких поисках больше, чем смогу в них обрести, если и вовсе не лишиться всего достигнутого мною и походя укоротиться на голову от местной варварской разновидности стрижки.
Не хотел бы я, чтобы меня охаживали такой вот «бритвой». Уверен, что все научное сообщество поймет мое слабодушие, когда увидит мою находку (при том условии, конечно, что мне удастся ее на симпозиум доставить). Там, где в дело вмешивается оружие, прекращается работа ученого, — таково мое мнение, теперь уже авторитетное. Разумеется, если дело не касается теоретиков военного ремесла, — тогда вопрос другой, конечно, хотя и эти в большинстве своим пустозвоны, которые никогда бы не захотели оказаться на поле боя в разгар битвы сами, но готовы обо всем этом писать и на хлеб свой зарабатывают ничем другим, как восхищением чужими подвигами. Меня, однако, никогда не тянуло к боевым построениям, сложностям тактики и стратегии, уверен, как и местных, на этом общее между нами, однако, исчерпывается. Думаю, они с моим отцом бы поняли друг друга, в итоге этой «дружбы», очевидно, в живых осталась бы только одна сторона!