— И вот влезает на ринг такой бышара, с трудом так влезает, со второй попытки. Тело, представь себе, — гора, шея — толстая и красная, солнцем обожженная, руки — толшиной с те бревна, которые он днем ворофает, ноги — кривые, как у кресла-кафалки, шаркает, когда шагает, — ковбой посмотрел на собственные кривые ноги, — в обшем медведь-шатун! Силы полно, а ловкости и понимания того, куда эту самую силу применить, как ее в удары вкладывать, лишен напрошь. Не боец, — ну совсем не боец, не как наш Джек. Тофнее вроде него, но только совсем зеленый, необуфенный еше тому, как таким, как он, драться.
Ну, он, знафит, выходит и нафинает мяться… — Знаешь, как у олухов бывает: штаны там подтягивать, которые у него постоянно спадают, обнажая голый зад. Фестное слово, кто-то должен таким объяснять, для фего в мире есть подтяжки!.. — воскликнул Пит. — Стоит, знафит, и с неуверенностью так смотрит по сторонам, на противника своего смотрит, на дружков своих, которые его подбадривают и деньги передают. — Шутка ли? — Пит округлил глаза, — десять к одному против него! — Улыбается так неуверенно и глупо. Верно, думает: «Все на моей стороне! Я ж здоровый малый, меня ж все любят, фего же мне бояться? Дохляк какой-то вон стоит, фто ж я его не отмудохаю с такими-то кувалдами! Уже сколько раз было. Здесь, правда, ринг этот ихний, а не кабацкая драка…» — Пит несколько раз сжал и разжал кулаки. — А против него выходит профессионал, у которого за плешами уже куфа боев: на полголовы ниже ростом, ловкий, поджарый, с длинными руками и ногами, сухим телом. Скафет перед ним, как кузнефик, стало быть, разогревается — словом, сразу видно, фто прирожденный боец! У него и секундант рядом, плефи ему растирает. Оба спокойные, собранные, сразу видно, фто делают деньги люди.
— А этот рабофий, ну вообще ни к месту стоит, с ноги на ногу переминается, как матрос, которого незнамо какими ветрами в дом благородных господ занесло, не понимает куда себя деть, боится и шаг ступить. И кажется, все, кроме него, дурака, и друзей его, жадных до наживы ублюдков, неизвестно на фто понадеявшихся, подбивая этого увальня на верную гибель, понимают, фто ему конец… — он замолк, переживая все заново в воспоминаниях.
— И как, он его уделал? — зевнув, спросил Мираж, уже одним глазом спяший, а вторым — по-прежнему смотрящий на опухшее лицо ковбоя. Этот второй глаз у разведчика никогда не закрывался.
— Да, сэр! Еще как… — ответил Пит, — он непросто уделал, — он его убил!
Мираж прицокнул языком.
— До фетвертого раунда все шло ожидаемо. Здоровяк махал руками, надеясь на удачу, ревел, словно дикий зверь, и полуфал удары, — сам пофти не бил. Профессионал его обрабатывал, держась на порядофной дистанции. Не рисковал, дрался спокойно, все как по науке. Несколько раз громила падал, один раз оступился из-за собственной косолапости, а так как правил на этот сфет нет, то и его противника нифего не сдерживало. В эти несколько падений ему больше всего и досталось…