— Интересная теория, — кивнул Пистилло.
Клаудиа Фишер встала, ожидая приказаний.
— Мотив? — спросил он.
— Ему надо было заставить ее молчать.
— О чем?
— О том, что случилось в Альбукерке.
Некоторое время оба молча размышляли.
— Сомневаюсь, — сказал наконец Пистилло.
— Я тоже, — кивнула Фишер.
— Но мы оба согласны, что Уилл Клайн знает больше, чем говорит.
— Наверняка.
Пистилло глубоко вздохнул:
— Так или иначе, нам придется сообщить ему печальную новость о кончине мисс Роджерс.
— Да.
— Свяжитесь с начальником местной полиции в Юте.
— В Айдахо.
— Не важно. Пусть сообщит семье, а затем отправит их самолетом для официального опознания.
— А что делать с Уиллом Клайном?
Пистилло задумался.
— Свяжусь-ка я с Крестом. Может быть, он поможет нам смягчить удар.
Дверь в мою квартиру была приоткрыта.
После прихода родственников мы с отцом старательно избегали друг друга. Я люблю своего отца и думаю, что достаточно ясно дал это понять. Но какая-то часть моего подсознания винила его в смерти матери. Без всякой рациональной причины. Я не знаю, откуда взялось это чувство, и с трудом признаюсь в нем даже самому себе. Однако с того самого момента, как она заболела, я стал смотреть на отца немного по-другому. Как будто он недостаточно сделал для нее. Или, может быть, не помог ей оправиться после убийства Джули Миллер. Он оказался недостаточно сильным? Показал себя недостаточно хорошим мужем? Может быть, истинная, преданная любовь помогла бы ей, излечила бы ее душу? Не знаю… Как я уже сказал, это чисто иррациональное чувство.
Дверь была почти прикрыта, оставалась лишь маленькая щелочка, но и это меня насторожило и заставило остановиться. Я всегда запираю дверь — живу-то я в Манхэттене, да еще в доме без охраны! Правда, в последнее время я, по понятным причинам, был немного не в себе и мог об этом забыть, торопясь на встречу с Кэти Миллер. Это было бы вполне объяснимо. Кроме того, мог и замок подвести…
Я нахмурился. Вряд ли.
Положив руку на дверь, я чуть-чуть нажал, ожидая, что петли скрипнут. Но вместо этого услышал совсем другой звук, поначалу очень слабый. Я просунул голову в щель и буквально окаменел.
Ничего необычного в комнате не было. Свет не горел, шторы были задернуты. Нет, ничего странного я не увидел. Но услышал! Услышал музыку.
Вообще-то, само по себе это тоже не должно было вызвать особой тревоги. Я не имею обыкновения, как все ньюйоркцы, помешанные на безопасности, оставлять музыку включенной, когда ухожу. Зато отличаюсь некоторой рассеянностью, так что вполне мог оставить включенным плеер. Что же меня так испугало?