— Обязательно нужно найти Энфилда или хотя бы женщину с девочкой.
— Для начала неплохо, — согласилась Ивонн. — Но может быть, вы все-таки скажете, почему вас интересует это дело?
Я задумался.
— Вы любите загадки, Ивонн?
— Да, Уилл, люблю.
— И хорошо их разгадываете?
— Хотите, продемонстрирую?
— Давайте.
— Может, вы и звоните из Нью-Йорка, но на самом деле вы из Нью-Джерси. Там наверняка много Уиллов Клайнов, однако я готова поспорить, что вы брат того самого знаменитого убийцы.
— Предполагаемого убийцы, — поправил я. — Как вы узнали?
— По поиску в Интернете. Ввела ваше имя и получила ответ. В одной из статей упоминается, что вы сейчас живете на Манхэттене.
— Мой брат не имеет ко всему этому никакого отношения.
— Разумеется. Он невиновен в убийстве вашей соседки, верно?
— Я не это имею в виду. Он не имеет отношения к вашему двойному убийству.
— Тогда кто имеет?
Я вздохнул:
— Один очень близкий мне человек.
— Кто он?
— Моя девушка. Это ее отпечатки нашли на месте убийства.
Я снова услышал шум в трубке. Похоже, детишки бегали по комнате, издавая звук сирены. На этот раз Ивонн Стерно не стала кричать на них.
— Так, значит, это вашу девушку нашли убитой в Небраске?
— Да.
— И поэтому вас интересует это дело?
— Не только.
— А почему еще?
Я не готов был рассказывать ей о Карли.
— Найдите Энфилда.
— Как ее звали, Уилл? Вашу девушку.
— Сначала найдите его.
— Послушайте, вы хотите, чтобы мы работали вместе? Тогда не надо ничего скрывать. Так или иначе, я могу найти это по поиску за пять секунд. Скажите, не бойтесь.
— Роджерс, — произнес я. — Ее имя Шейла Роджерс.
В трубке было слышно, как она нажимает клавиши.
— Сделаю что смогу, Уилл. Держитесь, я скоро позвоню.
Я лежал в темноте, закрыв глаза и заложив руки за голову. Это был какой-то странный полусон — то промежуточное состояние между сном и явью, когда, бывает, вдруг чувствуешь, что проваливаешься куда-то, и, резко дернувшись, приходишь в себя, в ужасе ухватившись за край кровати.
Я уже рассказывал, как Шейла любила танцевать. Она даже уломала меня вступить в танцевальный клуб при Еврейском культурном центре. Он был недалеко и от больницы, где лежала мать, и от родительского дома в Ливингстоне. Мы навещали мать каждую среду, а потом, в шесть тридцать, встречались с друзьями в клубе. Мы с Шейлой были там самой юной парой — моложе лет на семьдесят пять, если считать суммарный возраст, — но, боже мой, как же они умели двигаться, эти старики! Я старался изо всех сил, чтобы не отстать, но это было просто немыслимо. Шейла, в отличие от меня, совершенно не смущалась в их компании. Иногда посреди танца она отпускала мои руки и начинала двигаться одна, с закрытыми глазами. В такие минуты ее лицо излучало блаженное сияние, — казалось, Шейла полностью растворялась в танце.