— Не великовата ли сумма для двадцатипятилетней девушки?
— В то время ее двоюродный брат устроился на работу в страховую фирму, — стал коряво оправдываться я. Странная вещь: хоть я и не сделал ничего дурного — во всяком случае, того, что имели в виду они, — все равно почувствовал себя виноватым. Неприятное ощущение. Из-под мышек заструился пот. — Элизабет хотела помочь ему и застраховалась на большую сумму.
— Мило с ее стороны, — сказал Карлсон.
— Очень мило, — подхватил Стоун. — Семья превыше всего, вы согласны?
Я молчал. Улыбки вновь исчезли.
— Посмотрите на меня, док, — приказал Карлсон.
Я повиновался. Его глаза буравили мои. Я выдержал поединок, хотя это оказалось нелегко.
— На этот раз ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, — медленно произнес агент. — И не злите меня больше. Вы когда-нибудь били свою жену?
— Никогда, — ответил я.
— Ни разу?
— Ни разу.
— И не толкали?
— И не толкал.
— А со злости ни разу не треснули? Слушайте, док, мы все люди — пощечина, то да се. Не преступление, нет, просто время от времени у каждого могут сдать нервы.
— Я никогда не бил свою жену, — повторил я. — Не толкал, не трескал со злости, не отвешивал пощечин. Никогда.
Карлсон поглядел на Стоуна:
— Тебе все ясно, Том?
— Конечно, Ник. Он сказал, что никогда не бил жену, чего тут непонятного.
Карлсон поскреб подбородок:
— Если только…
— Если только что, Ник?
— Если только ему снова не нужен катализатор.
Глаза сыщиков опять сфокусировались на мне. Собственное дыхание засвистело у меня в ушах, голова стала пустой и звенящей. Карлсон подождал еще несколько секунд, прежде чем завозиться с большим коричневым конвертом. Он тянул время, аккуратно развязывая и расклеивая его. Потом поднял высоко в воздух, и содержимое высыпалось на стол.
— Годится катализатор, док?
Это оказались фотографии. Карлсон подвинул их ко мне. Я взглянул на снимки и похолодел.
— Доктор Бек?
Я не отозвался. Мои пальцы тихонько коснулись фотографий.
Элизабет.
Это, несомненно, она. На первом фото жена была снята крупным планом — только голова, в профиль. Рукой Элизабет придерживала волосы, открывая ухо. Ухо было красным и распухшим, шея под ним — в синяках и царапинах.
Похоже, перед съемкой она плакала.
Следующее фото запечатлело Элизабет раздетой до пояса и демонстрировавшей огромный синяк на боку. И вновь глаза у нее заплаканы. Снимок был очень контрастным, кровоподтек казался огромным и черным.
И еще три фотографии — Элизабет в разных позах, предъявляющая различные части тела, покрытые ушибами и царапинами.
— Доктор Бек?
Голос вернул меня к действительности. Я почти забыл о наблюдающих за мной агентах. Встрепенувшись, я переводил глаза с Карлсона на Стоуна и обратно.