— Если он нам не изменит, его услуги будут драгоценны.
— Зачем ему нам изменять? Ему будут платить щедро, как я обещала.
— Я не доверяю всем этим людям. Однако Брюле хочет отомстить Солеролю.
— Думаю, так оно и есть.
— И если он останется нам верен, он может много сделать для нашего дела.
— Разве этот человек имеет здесь большое влияние?
— Огромное.
— Итак, нынешнюю ночь…
— Солероль будет в наших руках.
— Что вы хотите с ним сделать?
— Во-первых, он будет заложником.
— А потом?
— Потом, — отвечал Машфер серьезным и торжественным голосом, — правосудие пойдет своим чередом.
— Вы его убьете?
На губах Машфера появилась ужасная улыбка, обнажившая его зубы, белые и острые, как у плотоядного зверя.
— Этот человек подвергнется страшному наказанию, — сказал он.
Ланж не могла удержаться от трепета.
— Это гиена, это чудовище! Он не имел сострадания ни к кому.
— И никто не будет иметь сострадания к нему.
Когда Машфер произносил эти слова, бывшие приговором бригадному начальнику Солеролю, к нему подошел мельник.
— Что ты хочешь? — спросил Машфер.
— Я пришел узнать, что делать с этим человеком?
— С каким?
— Который сидит в погребе.
— Надо там оставить его.
— Умереть с голода?
— Нет, — отвечал Машфер, — но ему не худо почувствовать боль в желудке.
— Когда мне отнести ему есть?
— Сегодня к ночи.
Машфер и Ланж воротились на мельницу. День прошел, настала ночь. Но в этот день сделали многочисленные приготовления, приготовления таинственные, которые показывали близкий отъезд. Два товарища Машфера ушли в своих костюмах сплавщиков в Мальи и привели оттуда лошадей якобы для того, чтобы вести бичевой паром с лесом, как говорили они. Третий лил пули и приготовлял порох. Мельник остановил колесо своей мельницы и отослал крестьянина, который приходил молоть муку.
Когда пробило девять часов на медных часах, находившихся на кухне, Машфер сказал Ланж:
— Нам надо расстаться.
— Расстаться! — вскричала она.
— Надолго… Или на несколько часов… Как ты желаешь.
— Что ты хочешь сказать?
— Хочешь разделить наши опасности, нашу странствующую жизнь?
— Хочу ли? Ведь я приехала для этого.
— Но, несчастная! Неужели ты хочешь оставить Париж, театр, эту толпу, которая аплодирует тебе каждый вечер?
— Но я тебя люблю.
— Когда так, оставайся! — просто сказал Машфер.
— Ты добр, и я люблю тебя, — сказала Ланж, обвив его шею своими белыми руками.
— Но все-таки нам надо расстаться.
— Ах, Боже мой!
— На несколько часов.
— Ты сейчас оставишь меня?
— Нет, ты уедешь к нашим братьям.
— Одна?
— О нет! — возразил Машфер, улыбаясь. — Я тебе нашел лошадь и проводника.