Когда разговор был закончен, Мария ощутила облегчение. Теперь ей не нужно было жить с подругой и притворяться, что она, как и прежде, близка с ней.
Он уверенно вел машину по шумному городу, изредка поворачивая к ней голову и улыбаясь, а его свободная от руля рука тепло сжимала ее руку. Она улыбалась в ответ. Из широко раскрытого окна ее обвевал теплый ветер, который ласкал ее лицо и теребил волосы. Тут Мария вспомнила, как год назад, когда ехала в автобусе, который вез ее с вокзала на базар работать в кафе тети, она увидела молодую семью в большой машине. Мария совершенно забыла о том случае, но сейчас отчего-то вспомнила и некогда увиденная картина чужого семейного счастья чрезвычайно ясно вновь предстала перед ее глазами. Мария снова почувствовала те же чувства, что испытала тогда: ощущение разлившегося по телу тепла от переполнявшей ее любви, радости и воодушевления. Только сейчас, в отличие от той девушки в автобусе, она уже осуществляла свои мечты. Теперь у нее все получилось: у нее был мужчина, они любили друг друга и впереди у них было свое собственное большое семейное счастье.
Мария снова посмотрела на него, с трудом подавляя порыв прыгнуть к нему на колени, крепко обнять, расцеловать его красивое лицо, шею, руки, прошептать слова благодарности и любви, прямо сейчас, когда он был за рулем мчащегося по улице автомобиля. А потом она заплакала. Он, заметив ее слезы, не говоря ни слова, остановил машину и, будто почувствовав ее порыв, наклонившись через рычаг переключения скоростей, обнял и поцеловал ее. А она все не могла унять слезы и они еще долго сидели, обнявшись посреди гремящего и чадящего проспекта.
Той же ночью все случилось. Он был нежен и терпелив. Несмотря на опасения, она почти не почувствовала боли, которую поглотило наслаждение от его жарких объятий и удивительное ощущение его в своем теле. Еще это было странно и непривычно, а также постыдно и в то же время честно. Они были одним целым, словно растворились друг в друге, будто и не было их по отдельности.
Теперь она пыталась разобраться в себе, в своем отношении к тому, что случилось, и не могла понять, осуждает ли она себя или одобряет. С одной стороны, ей казалось, что не может быть постыдно то, что было столь приятно и естественно. А с другой стороны, в это было что-то запретное, предательское и неприличное.
— Как бы то ни было, все кончено. Назад дороги нет. Теперь я его женщина, — наконец рассудила она, потом встала с постели, потянулась и с легкостью шагнула навстречу новому дню.