– Не верю я тебе, княжич. Глаза у тебя не добрые, – покачал головой атаман.
– Смотри, Иван Сидорович, у меня два дня до прихода твоего отряда, что монастырь сейчас грабит и монашек насилует. Все эти два дня я тебя пытаю, ты не смотри, что я молод, все, что обещал, я выполню. Начну я тебя делать евнухом через две минуты, если, конечно ты не прекратишь упрямиться, – Пётр встал, открыл дверь на улицу и крикнул стоящим во дворе стрелецким десятникам, – Принесите ведро воды и нож поменьше, буду лечить пленника.
Атаман сломался, едва с него порты стянули. Легко отнимать чужие жизни, а вот когда твоей угрожают, да ещё таким изощрённым способом, стойким оловянным солдатиком быть тяжело. Тайных захоронок, по словам Ивана Сидоровича, было пять. Места знал он и его ближники: Пётр Онищенко и Иван Битый. Что ж, теперь надо устроить перекрёстный допрос этим двоим, и проверить, сколько тайников надеялся скрыть атаман. Он ведь не на доверчивого мальчика попал.
Иван Пырьев сидел в засаде и с каким-то детским нетерпением ждал начала боя с казаками. То, что этих разбойников было почти в три раза больше, его ничуть не тревожило. Никто не собирался сходиться с ними в "честном" бою, стенка на стенку. Правильно княжич говорит, с татями, разграбившими женский монастырь, убивших стариц и изнасиловавших молодых монашек, даже юродивый не выйдет в честный бой. Их надо просто уничтожить.
При обыске деревни жители сначала пытались припрятать, что из вещей казаков, но когда Пожарский пообещал им, что уйдёт сейчас со стрельцами и пусть они сами объяснят вернувшимся с грабежа татям, что здесь произошло, те одумались и сами выдали всё оружие и, скорее всего, большую часть награбленного, не припрятанную атаманом. В результате у их отряда набралось три с лишним десятка хороших пищалей, десяток английских и испанских мушкетов, более сотни сабель всех образцов и размеров, пушчонки две, шесть пистолей и дюжина хороших самострелов. Арбалетов, как их называл боярич, было больше, полных три десятка, но Пожарский выбрал всего двенадцать.
Вместе с теми, что уже имелись у их отряда, получилось двадцать два, как раз на всех по одному. Княжич, как всегда, собрал всех стрельцов в круг и в очередной раз предложил на обсуждение свой план уничтожения татей. Когда этот малец вылез со своим планом в первый раз, ну, когда они засаду на возах устроили, над ним благо, что не посмеялись. А оказалось вон что. Второе обсуждение о ночном налёте на Мстеру прошло уже спокойнее. Сейчас в третий раз предлагалось не вступать в бой, а расстрелять из мушкетов и самострелов, расположившись с обеих сторон дороги и оставив троих человек ещё дальше по дороге для добивания решивших убежать. Опять не "честный" бой, опять истребление, а не хорошая схватка. И никто даже не подумал возражать, только лях скривился, но промолчал. Отрядом управляли уже не десятники, опытные войны, прошедшие десяток битв, а этот юнец, даже не юнец, а отрок.