— Таким образом, я заключаю, что этого брака желают твои родители?
Несмотря на весь ужас, Рене невольно рассмеялась, представив себе мать хлопочущей о ее замужестве!
— Нет, нет, все совсем не так, — возразила она. — У нас в Англии не принято, чтобы родители сватали детей, но если мы не так явно выражаем наши чувства, как вы, французы, это еще не значит, что мы безразличны. — Она замолчала, сильно покраснев, и поняла, что не сможет убедить Леона в реальности любви, которой на самом деле не было. Рене не смела его обмануть.
— Значит, по-твоему, французы держат сердце открытым нараспашку? — спросил он презрительно.
— Да, французы считают себя знатоками любви, разве нет? — резко бросила она. — Они придают этому огромное значение.
Он задумался над этим:
— А ты считаешь, что любовь не так важна?
— Это… просто она часто оказывается ненастоящей. Дружба и взаимопонимание — гораздо более прочная основа для брака.
Когда-то она действительно так считала, до того, как испытала любовь. Но слова ее прозвучали банально и неубедительно даже на ее слух и, как видно, задели Леона, потому что он явно вышел из себя.
— Могу тебя заверить, как бы мои соотечественники ни прославляли любовь, большинство из них смотрят на брак как на деловое предприятие, — произнес он скованно.
Она отвернулась от него и посмотрела поверх деревьев на далекий горизонт, чтобы скрыть слезы, выступившие на глазах. Вечер сразу утратил для нее свое волшебное очарование. Леон нарушил чары своим дотошным допросом, который казался ей бессмысленным и болезненным. Но его следующие слова поразили ее как удар.
— В следующем месяце истекает твоя рабочая виза, Рене. Я не смог ее продлить.
Она быстро повернулась к нему, и глаза ее расширились от ужаса. Одно дело уехать по собственному решению, и совершенно другое — быть выдворенной из страны. А раз ей отказали в рабочей визе, то расставание с Леоном становится окончательным и бесповоротным.
— Жаль, конечно, — между тем продолжал он небрежным тоном, хотя не сводил с нее при этом пристального взгляда, — потому что ты, мне кажется, подаешь большие надежды.
— Если и так, то только благодаря сходству с Туанетт.
— Ах, Туанетт! — При упоминании этого имени на его лицо набежала тень, и оно стало непроницаемым. Леон как-то вдруг сразу стал казаться на много лет старше.
— Вы просто видите во мне ее! — в отчаянии закричала она. — Но я не Туанетт, я могу вас подвести.
— Нет, не думаю, — тихо проговорил он. — А что касается вашего сходства, то оно чисто поверхностное. У тебя есть то, чего у нее никогда не было, — сердце и душа.