- Всё, только нужно количество зубьев на всех шестерёнках посчитать, но ты ведь Вильгельм часовщик, сможешь это сделать, я, честно говоря, не знаю, как их рассчитывать.
- Да, Пётр Дмитриевич, такое ощущение, будто бы вы уже видели где-то такую конструкцию. Признайтесь, - сощурился на него Йост Бюрге.
- Может и видел, - уклонился от ответа Пожарский и вдруг увидел приставленный к стене велосипед.
- Что это? Вы сделали велосипед? - князь бросился к двухколёсному чуду.
- Надо ставить третье колесо, - Людвиг Фойе, махнул рукой, - Я же говорил вам, что он не поедет, человек с него падает, как бы мы ни пробовали.
Пётр обошёл велосипед, покрутил руль, потом приподнял заднее колесо и крутнул педаль. Туго. Нужно немного ослабить цепь, но ездить можно и сейчас. Пётр посмотрел на железного коня ещё раз. Нужно, конечно, из резины сделать ручки на руле и крылья с брызговиками, но это детали. Всё вроде работает.
- Нужно третье колесо, - это снова изобретатель вечного двигателя.
- Нет, нужно просто помолиться богу, - пошутил Пожарский, но по вытянувшему лицу Фойе понял, что шутить такими вещами в 17 веке не стоит, но деваться уже было некуда, не отступать же.
- Давайте я сейчас помолюсь правильно, перекрестившись двумя перстами, справа налево, и попробую прокатиться, - предложил он французу.
- Да хоть всей ладонью. Всё равно упадёте, - тоже завёлся француз.
И тут Петру в голову забрела шальная мысль.
- Дорогой Людвиг, давайте поспорим. Если я, правильно помолившись, на нём прокачусь и не упаду, то вы переходите в православие. Если же упаду, то я добиваюсь у Государя для вас княжеского титула и выплачиваю вам сто тысяч рублей, - Пётр, когда всё это произнёс, и сам испугался. Он последний раз сидел на велосипеде в конце шестидесятых годов двадцатого века. То есть там прошло пятьдесят лет, да тут уже пятый год идёт. Кроме того это ведь тело Афанасьева умело кататься, а сейчас Пётр в чужом теле.
- Если всё дело в молитве, то я согласен. Докажите, что ваш бог сильнее нашего, - гордо выпятил грудь изобретатель.
- Бог один и тот же, но ваши молитвы он не слышит, потому, что вы отошли от его учения, ведь схизматики и ортодоксы, коими вы нас кличете, можно перевести, как верующие по-старому. Ваши папы римские решили, что они умнее остальных и исправили обряды, теперь так же поступили протестанты, у вас во Франции гугеноты. Но теперь католики убивают их за это. Получается, что католикам исправлять обряды можно, а другим нельзя. Нестыковачка. Ладно, закончим теологический спор.