Когда третий кувшин был полон, помочиться в самый большой из них было лишь вопросом времени.
Полурослики унесли сосуды – с какой целью, Шакал не ведал и старался не задумываться. Овес и Блажка все еще потешались над его испытанием, однако за их усмешками скрывалась озабоченность той сделкой, в которую Шакал ввязался. Штукарь тем временем держался пугающе безучастно.
Когда наступила ночь и высоко взошла луна, ни Зирко, ни его слуги так и не появились. Три уньярские женщины принесли еду и воду, но в остальном кораль превратился в клетку, оставшуюся без присмотра.
Овес подошел к Шакалу, который с тоской смотрел на тень Стравы, скрывавшей свет звезд.
– Мы с Блажкой поспим, – тихо предупредил трикрат. – У Штукаря слух тонкий.
– Хорошо. – Больше Шакал ничего не смог ответить. Он умолк, зная, что его друг не закончил.
– Завтра нам нужно вернуться в Горнило, Шак. Нужно сообщить копыту, что мы еще живы.
– Да, – медленно согласился Шакал. – На рассвете уходите с Блажкой. Мы со Штукарем и девкой пойдем следом, когда сможем.
– Ты правда хочешь ее привести? Что же сделает вождь, когда увидит?
– Именно, – ответил Шакал. – Что? Его реакция о чем-то нам скажет. И надеюсь, скажет достаточно.
– А если он убьет ее? И тебя заодно?
Шакал задумался над этим.
– Он не должен знать о том, что мы подозреваем. Черт, он узнает только то, что мы ему скажем. Меситель попытался нас убить, когда мы спросили его про лощадь. Мы завалили его и спасли его рабыню. Что бы еще там ни скрывалось, он выдаст себя. Нам нужно только надеяться, что так оно и будет и мы успеем воспользоваться этим преимуществом.
Овес шумно вздохнул. Затем коротко провел рукой по затылку Шакала, грубо его тряхнув, и вернулся в хлев.
К Шакалу подбежал Очажок и, шумно повозившись на месте, устроился рядом на земле. Вскоре свин захрапел и засопел во сне. Шакал опустился на землю, измученный до тошноты. Сломанная рука полностью онемела, и от этого становилось еще тревожнее. Сосредоточившись на этом тупом мертвом чувстве, Шакал сильнее ощутил тошноту, и он попытался забыть о нем. Прислонился спиной к Очажку, положив голову и плечи на бочкообразный свиной живот, и ритм дыхания варвара быстро смежил его веки.