— Христо, поговори еще раз с Авраамом, ты же ему как отец, уговори парня хотя бы на то, чтобы не шел он с экспедицией, пусть им план на бумаге нарисует, а еще лучше сделать так, чтобы они ничего не нашли и вернулись, а потом пусть он сам, когда постарше станет, в мирное время достанет сокровища и строит свою синагогу.
— Хозяин, я ему уже все сказал, а он мне в ответ, что, мол, я ему никакой не отец, рав объяснил, что отцом иудея может быть только иудей, посещающий синагогу, чтущий Тору, соблюдающий Кашрут и Шабат. Так что Авраам собирается ехать с экспедицией, он, говорит, клятву дал.
Спросил Христо, как же в таком случае с армейским призывом и с чертой оседлости — как только Авраам объявит, что он иудей, его тут же же выпрут из Петербурга. Христо ответил, что у Гинцбурга все куплено: иудеи вообще подлежат призыву в самую последнюю очередь, а по поводу пресловутой черты — на переселенцев есть бумага, что они могут собираться перед посадкой на пароход в Петербурге. Но отправляться экспедиция будет из Одессы, где-то через месяц, так как, к тому времени в Финском заливе уже льдины могут плавать. Видно было что, Христо обиделся на своего приемного сына, он ведь никогда не делал различия между Авраамом и своей дочерью: оба были одинаково обихожены и накормлены, обоим уделялось внимание, а теперь вот как: «Ты, папаша не иудей, значит вовсе и не папаша».
Сегодня принесли приглашение на аудиенцию к Министру иностранных дел на 10 00, 17 октября, форма одежды — в дипломатическом мундире.
Несколько дней до аудиенции проработал в публичной библиотеке, наконец, получил разрешение на доступ ко всем иностранным источникам. Проглядывая заголовки (на это моих знаний английского хватило, тем более, что стал заниматься с преподавателем) американских газет двухлетней давности, посвященные началу золотой лихорадки на Клондайке, наткнулся на информацию о Толстопятове. Оказывается кто-то перевел его фамилию как «Толстой пятый», то есть «пятый граф Толстой». Обычно, в Старом свете, такие дети аристократов не наследуют майорат и титул и устремляются искать счастья по свету, тем более его прозвище среди старателей было как раз «Граф» (он же абиссинский граф по бумагам — сам же ему свидетельство на титул выдал). Вот и корреспондент «Сан-Франциско сан», сиречь «Солнце Сан-Франциско», а также «Нью Йорк Геральд трибьюн» посчитали его родственником Льва Толстого. Отдал статьи в перевод и мне перевели (естественно, за денюжку), что два года назад «Граф» привел в порт Сан-Франциско судно с тонной золота на борту, с чего и началась «золотая лихорадка» на Клондайке..