В начале беседы с обеих сторон чувствовалось опасение нарваться на психопата, поэтому на вопросы приходилось отвечать четко, не виляя и не отшучиваясь. Зато потом, когда взаимное доверие начало крепнуть, посыпались и остроты, и игривые намеки. Хади с пониманием отнесся к тому, что я не готова назначить свидание с места в карьер, и безропотно сносил все выверты моего любопытства. В качестве компенсации он тешил себя рассказами о том, чем мы займемся в постели. Красноречия ему было не занимать, описания получались с огоньком.
Как вскоре выяснилось, мне гораздо проще и свободнее писать и читать о сексе по-английски, чем по-испански. Как-то вечером я уже почти решилась назначить свидание — однако прежде требовалось заручиться согласием Эсекьеля. Пришлось, читая откровения Хади, спасаться с помощью «Диди». Я призналась, что «ласкаю» себя, и Хади, возбудившись, последовал моему примеру. На минуту с лишним я выпала из общения, подхваченная волной оргазма, и обещала, что сегодня же вечером поговорю с мужем. Если он согласится, то в субботу встретимся втроем. Хади предложил сводить нас в хороший ресторан, чтобы удовлетворить и другие аппетиты, кроме сексуальных.
Я позвала Эсекьеля поужинать в городе. Бродя по Виллиджу, я давно присмотрела один ресторанчик с изысканным в своей простоте интерьером в стиле кантри. Столика пришлось дожидаться полчаса, и нам принесли по бокалу шампанского, чтобы скрасить ожидание. У двух дровяных печей колдовал на виду у посетителей мужчина в большом поварском колпаке, сажая на большую лопату и вынимая из печи чугунные горшочки. Помню, что мы с Эсекьелем являли полную внешнюю противоположность друг другу. У него — небритость, старые джинсы и голубое, изрядно потрепанное короткое полупальто, я — при макияже, в красном пальто с широким воротом, черных чулках и в сапогах на высоком каблуке.
По рекомендации официанта мы заказали фирменную говядину по-бургундски из дровяной печи, а на закуску — фуа-гра с деревенским хлебом. Из всех нью-йоркских ужинов вне дома этот, пожалуй, запомнился лучше всего. Я сидела как на иголках, отчаянно желая, чтобы атмосфера настроила Эсекьеля на благодушный лад. Наверное, было непростительно наивно с моей стороны надеяться, что этот ресторан, как источник органолептического наслаждения, заставит Эсекьеля пренебречь моральными устоями ради плотских утех. Однако другой стратегии — помимо того, что и как говорить, — у меня не было. Хоть бы только обошлось без осуждения за устроенную мной «охоту на мужчин». При таком отношении мне бы точно стало стыдно — будто не я сама эту охоту затеяла. Пришлось еще раз напомнить себе, ради чего я стараюсь, чтобы настроиться на положительную реакцию Эсекьеля.