Когда больного перенесли туда, главный доктор и все, как есть, ушли. С больным остался молодой врач, ассистент с простецким, скуластым лицом.
— Послушайте, князь, что я вам скажу! Не орите хоть несколько минут.
Больной сразу стих и стал слушать, сделав удивленное, вполне осмысленное лицо.
— Князь, вы в сумасшедшем доме! Вы понимаете это?
— Да, конечно! Я не дурак и ясно вижу, где я!..
— Тогда продолжаю вопросы. Вы когда-нибудь сидели в сумасшедшем доме?
— Никогда! Клянусь вам!..
— Охотно верю, но очень жаль!
— Почему жаль?
— Потому что знали бы здешние порядки.
— Не знаю и знать не хочу!..
— Теперь вам придется узнать. Слушайте. Сообщу вкратце. Во-первых, раз вы душевнобольной, то что бы вы ни говорили, ни писали — все это ваш больной бред. Все это будет вноситься лишь в вашу историю болезни. Во-вторых, все ваши письма, записки, дневники будут передаваться только мне и пришиваться к вашему больничному листу. Поняли?
— Черт знает! Это невероятно!
— Невероятно, а факт. Поняли?..
— Понял…
— Далее условия такие: будете орать, ругаться или драться, переведут в буйное. Будете паинькой — оставлю в тихом. Разницу вы узнаете, пробыв в этом доме час. Далее уже на выбор. Если будете называть себя вполне нормально сыном дьякона, студентом семинарии Евтихием Беневоленским, то можете считаться выздоравливающим, к вам будут допущены ваши родственники, а если будете величать себя князем, графом или императором, то положение ваше в смысле психики будет угрожающим и вас придется долго лечить.
— А если буду считаться выздоравливающим, то сколько времени вы меня продержите?
— Самый разумный вопрос! Вот видите, как я успокаиваю даже самых буйных, между прочим, это моя специальность…
— Хороша специальность!..
— Да. Какая есть!.. Итак, продолжаю. Вас, как выздоравливающего, мы можем отдать отцу на поруки месяцев через шесть, а может, немножко раньше.
— Это же безобразие, издевательство!..
— Не орите, так как буйного мы будем держать гораздо дольше. Ну, до свиданья! Пока я вас отправлю в тихое отделение.
Затем доктор наклонился к больному и очень тихо сказал:
— А что лучше, быть застреленным в упор в затылок и валяться на шоссе или переждать несколько времени в сумасшедшем доме? Ручаюсь вам, что в тот самый день, когда войдут сюда красные, вы будете свободны и я первым буду хлопотать, чтобы считать вас лояльным к Советской власти. Да… забыл! Как ваше имя и фамилия?
— Евтихий Беневоленский… — проскрипел сквозь зубы больной.
— Да нет, не это, а другое, как вы себя в бреду называли. Князь… граф…
— Князь Багратион-Мухранский!..