— А я инспектор верю в божье провидение. В его карающую руку. Не может злодей творящий такое спокойно жить дальше. Господь найдет, как покарать грешника, — модельер говорил с серьезным видом.
— Господу нет дела до нас. Что-то я не слышу грома, и молния не испепелила американцев. Да и вас кстати тоже. Вот только, что мне писать в отчетах? Как закрывать дело?
— Да с этим просто инспектор. Про Эрика и его действия вы и так написали. А все остальные убийства и отравление спишите на дворецкого. На ЛЮДВИГА КЛЕЕ. Баронессу Анну не надо впутывать, иначе придется объяснять многое из прошлого, а найти доказательства практически не реально. Вам оно надо? Напишите, что дворецкий сошел с ума и всех убил или пытался. А затем покончил жизнь самоубийством. Бумаги ученого перед смертью цинично сжег, остался только титульный листок и пепел. Всё. Дело официально закрыто.
— А как я предъявлю тело дворецкого? Я понял, что найти его очень трудно. А без тела я не смогу закрыть дело.
— Я вам скажу, где и как найти.
Инспектор удивленно посмотрел на модельера.
— Не боитесь, что, имея тело дворецкого на руках я арестую вас за убийство. А может и всё повешу на вас и дворецкого? — инспектор Хок изучающе смотрел на Труа.
— Нет инспектор, не боюсь. Я сообщу вам где тело и как его найти, но только, когда буду на территории Франции, а оттуда вряд ли вы сможете меня достать. Когда вы официально закроете дело, я узнаю об этом. И смогу по работе опять спокойно приезжать в Германию и путешествовать по миру, не опасаясь полицейского преследования.
— А где гарантии, что вы сообщите мне, как найти тело дворецкого, если я вас отпущу? — инспектор тянул время, понимая, что гарантий нет, и будет правильнее сделать, как говорит француз.
— Инспектор вы мне глубоко симпатичны, как человек. Несмотря на то, что вы немец. Я обязательно позвоню. Почему нет?
— Хорошо, так и поступим. Все свободны. Американцы тоже. Убирайтесь из страны. Надеюсь, что вы никогда не вернетесь в Германию.
Дворак и Уэйд поднялись и спокойно собрались уходить.
— Я буду молиться за Вас, — в спину произнес им модельер.
— За себя помолись, — зло сказал продюсер. Он был очень недоволен, что бумаги уничтожены.
— Я буду молиться за свою душу и просить Господа, чтобы отпустил грехи мои тяжкие. Да и простил меня за дела мною совершенные. И за Вас тоже помолюсь. Буду просить Его, чтобы обратил на Вас взор свой. И покарал Вас. Да спустятся с небес Ангелы и протрубят о великих карах, и возвестят миру, что свершилось правосудие за дела темные, неправедные, — при этих словах Труа внимательно смотрел на инспектора Хока.