По поводу культурной жизни на оккупированной гитлеровцами советской территории очень выразительно написала в своих воспоминаниях ярая антисоветчица Лидия Осипова, оказавшаяся на оккупированной территории в г. Пушкине Ленинградской области и отнюдь не питавшая любви к советской власти. «1.7.1942 г. Организуется театр. А то никакой культурной жизни нет. Хорошо, что хоть это будет. Нет, имеется одно “культурное” учреждение. Публичный дом для немецких солдат. Обслуживают его русские девушки, по назначению коменданта заведует этим домом одна вполне приличная русская женщина. И не только заведует, но и благодарит Бога за такую “работу”. И она сыта, и семья ее сыта. А интересно, пошла бы я на такую работу, скажем, в прошлую зиму, когда мы не ели по несколько дней подряд»>100. Комментарии, я думаю, излишни.
Для школ на оккупированной советской территории было предусмотрено введение новых программ, соответствующих нацистской идеологии. При этом пропаганда, в которой местному населению обещалось приобщение к благам мировой цивилизации и высокой культуры, находилась в противоречии с секретными распоряжениям германского руководства. В записке Гиммлера «Об обращении с чужеродными народами на Востоке» по этому поводу предельно откровенно говорилось о том, что для местного населения не должно существовать никаких учебных заведений, за исключением четырехклассной начальной школы. Люди на оккупированной территории должны были безропотно повиноваться немцам, быть честными, старательными и работящими. Это население, по мнению Гиммлера, должно было находиться в распоряжении оккупантов как народ рабов. В этом контексте ясно, почему наиболее ценные памятники материальной культуры вывозились гитлеровцами в Германию в качестве военных трофеев. Там, где это было сделать невозможно, они просто уничтожались>101.
Исходя из этого, можно констатировать, что гитлеровцы видели в населении оккупированных территорий будущих рабов, судьба которых – темнота и необразованность. Обязательным считалось обучение по специально разработанным программам в четырехклассных школах детей от 7 до 14 лет. Для детей старше 14 лет определялось профессиональное обучение и вводилась трудовая повинность. Оккупационные власти жестко надзирали за идеологической направленностью школьных уроков. Пользоваться довоенными советскими учебниками и программами категорически запрещалось. Патриоты из местного населения на оккупированной территории, как только было возможно, бойкотировали школы. Например, в большинстве районов Белоруссии, по различным причинам, начальные школы дети не посещали, а учителя отказывались выходить на работу