Уже на середине реки врага встретил первый залп стрелков русских, укрывшихся до поры за валом. Два, а то и три десятка наездников и скакунов они разом ссадили! Но лучшие воины Шарукана закованы в панцири пластинчатые, прочные, не каждая стрела их возьмет. Да и сами они стрелки лихие, за триста шагов точно бьют из луков степных, составных! Полетели смертельные гостинцы от врага, стали падать с вала русичи. Тогда приказал им Храбр до поры укрыться.
Выход к броду защищает прочная надвратная башня. С боевого яруса атакует врага десяток лучников, не страшащихся смерти. А вот им и помощь – ударили русы со стен да башен Воиня, полетели стрелы в следующего по броду врага. Вновь падают всадники да кони половецкие, вновь воды Сулы окрасились их кровью. Но много половцев, много, по десятку на каждого руса, прут густым валом – чего им бояться защитников, столь малых числом? Вот уже и стрелки на башне повыбиты все, вот уже и ворота ее деревянные загудели под ударом бревна окованного…
По сигналу воеводы пустили стрелы в воздух лучники, укрывшиеся за валом. Бьют они прямо в небо, так чтобы стрела к облакам летела и, наклонившись в вышине, отвесно падала вниз, поражая сверху врага. Да только щелкают тетивы лучников на стенах крепости, посылающих оперенную смерть в затормозивших на переправе половцев!
Тяжко приходится степнякам. Другие бы уже бежали, но лучшие воины Шарукана боятся гнева вождя, да выручают их брони дощатые[43]. Бьют они в ответ часто, озлобленно, лишь звенит тетива. И хотя частокол защищает русичей до живота, а нет-нет да и находит стрела половецкая грудь иль голову ратника… Но все ж пока держится дерево башенных ворот, и гибнут степняки во множестве.
Однако черный час настал – затрещали створки, завизжали куманы, навалившись на ворота, – поддались! А впереди только проход на сторону русскую, свободный и светлый! Бросились туда половцы спешенные, что створки ломали, и с разбегу на колья, в яму волчью, за башней отрытую… За ними уж и всадники в ворота разбитые ворвались, да не успеть им скакунов горячих затормозить! А коли и получается коней осадить, сзади-то напирают, давят неудержимо, толкают! Посыпались степняки на колья вместе с жеребцами, дико заорали покалеченные люди да животные… И под этот звериный вой половцы, кто сумел наконец затормозить да сзади напирающих упредить, отпрянули назад, лишившись мужества. Страшно в яму-то! Побежали куманы за реку, обратились в бегство, под стрелами людей теряя да сотоварищей на броду топча!
Однако на берегу дикий рев Шарукана воинов остановил. Ох, бесновался вождь куманский, когда плетью с концами стальными их спины окучивал, ох, горячился! Но, повинуясь его приказам, спешились половцы, сняли с потерявших седоков лошадей седла и попоны, да халаты павших забрали, да щиты их – и пошли вновь через брод. Вновь стрелы русские разят врага на переправе, но упрямо прут вперед воины степняцкие.