Но она молчала. Когда следователь подошел ближе, он заслонил проем в абажуре. Ингрид сидела на стуле и смотрела на него снизу вверх. Он был моложе ее, почти мальчик. На его лицо падала зеленая тень абажура, и оно было очень бледным. Над верхней губой пробивались усики. Тоже зеленоватые. Следователь посмотрел на нее и вкрадчиво спросил:
— Итак, будете говорить?
Она не ответила.
Тогда он ударил ее по щеке ладонью. Ударил, как девку. Ингрид закрыла лицо руками… Следователь подошел к столу, снова сел в кресло.
— А теперь?
Она молчала. Усилием воли остановила слезы. Юнец-следователь стукнул кулаком по столу. Ингрид вздрогнула… Она больше не слышала, что говорил, что спрашивал у нее следователь. Молчала. Горела щека… Потом ее били, били до потери сознания. Следователь, выведенный из себя молчанием женщины, велел бросить ее в карцер. Ингрид провела там страшную ночь. Она вся сжалась и отпрянула в сторону, когда в темноте прикоснулась рукой к липкой холодной стене, боялась пошевелиться, чтобы еще раз не испытать омерзительного чувства. Сидела на полу камеры с затекшими суставами, наклонившись вперед, хотя так мучительно хотелось опереться обо что-то спиной, дать отдых задеревеневшему телу. Так продолжалось до самого утра. Потом ее снова увели в камеру.
За дверью загремели ключи, щелкнул запор, вошла смотрительница.
— Днем на койке лежать запрещено. Иди на допрос, — сказала она буднично, ворчливо, без злости.
Ингрид поднялась. Боже, какая тяжелая голова! Поправила волосы. Она была все в том же сером костюме, в котором ее арестовали. В сочетании с бледно-зеленой блузкой он очень к ней шел. Огорчилась, когда в то воскресенье увидала крохотное пятнышко на юбке. Боже мой, на что она теперь похожа!
Сзади шел коренастый эсэсовец. Он молча шагал по каменным плитам длинного, гулкого коридора, цокал подковами тяжелых ботинок и только изредка говорил отрывисто, нехотя:
— Направо!.. Вниз!.. Прямо!.. Стой здесь!
На притолоке двери эмалевая марка — комната тридцать четыре. Ингрид бывала уже здесь на допросах. Солдат постучал, пропустил ее вперед…
За столом сидел человек в эсэсовской форме. Когда Ингрид вошла, он перевернул текстом вниз лежавшую перед ним бумагу.
— Ингрид Вайсблюм? Садитесь… Мне поручено сообщить вам, что следствие по вашему делу закончено. Оно задержалось по вашей вине. Я должен ознакомить вас с обвинительным заключением.
Чиновник раскрыл плотную серовато-розовую папку с готической надписью «Фольксгерихтхоф» — народная судебная палата, — перелистал первые страницы, начал читать. Читал он медленно, внятно, выделяя отдельные фразы тем, что повышал или понижал голос.