Когда прокурор заговорил о сборищах, подразумевая вечер четырнадцати пунктов, Эрика бросила ему со скамьи подсудимых:
— Господин прокурор, но мы были одеты так, как приказал фюрер… Надели на себя все, что полагается по годичной норме, разве это преступление — выполнять указ фюрера, господин прокурор! — Она смотрела на Редера все так же вызывающе.
Манфред Редер потерял самообладание.
— Чего вы улыбаетесь?! — зло выкрикнул он Эрике фон Брокдорф. — Чего улыбаетесь? Скоро вам будет не до смеха!..
— Я буду смеяться, пока вижу вас, господин прокурор! — Эрика вскинула голову и снова рассмеялась.
Обвиняемую фон Брокдорф удалили из зала заседаний суда за оскорбление прокурора. Она шла под охраной двух полицейских, и на ее лице не гасла улыбка.
Арвид Харнак тоном профессора, читающего студентам лекции, говорил в последнем слове о побуждающих мотивах своих поступков, о своем отношении к нацистской государственной системе.
— Да, — говорил он тихим, усталым голосом, — я признаю себя противником национал-социалистской системы Германии и не раскаиваюсь, что вел борьбу с этой системой всеми доступными мне средствами… Борьба с гитлеровским режимом и сейчас остается главной целью моей жизни. Я считаю, что только идеалы Советского Союза могут спасти мир, я не отказываюсь от своих взглядов…
Этими словами Арвид Харнак закончил свою защитительную речь.
Харро Шульце-Бойзену не позволили закончить его последнее слово. Но он успел высказать сожаление, что слишком поздно понял, как близки ему идеи коммунистов, сказал, что сейчас он с полной убежденностью признает и подтверждает свои коммунистические убеждения… Затем он заговорил о Гитлере, о бездонной пропасти, в которую он толкает Германию. На этом судья Крелль и оборвал подсудимого, Харро продолжал что-то говорить, но полицейские по сигналу судьи поволокли его из зала.
После Харро Шульце-Бойзена говорил Хорст Хайльман, почти мальчик. Он волновался и очень хотел, чтобы его поняли.
— Если меня приговорят к смерти, я бы хотел умереть вместе с Харро, — сказал он. — И пусть меня похоронят с ним рядом… Я сожалею, что Харро не слышит этих моих последних слов… Благодарю судьбу, которая свела меня с таким прекрасным, самоотверженным человеком…
С юношеской непосредственностью Хорст Хайльман до последнего дыхания оставался верен и предан своему наставнику.
Суд удалился на совещание, и вскоре председатель доктор Крелль, в сопровождении Муссхофа и вице-адмирала Арндса — членов военно-полевого суда — возвратился в зал заседаний. Доктор Крелль предупредил, что он огласит только заключительную часть приговора. Что касается полного текста, обвиняемые получат его позже. Председатель Крелль стоял в судейской мантии на возвышении, заслоняя своей фигурой высокое резное судейское кресло с изображением орла и свастики. Оглашение приговора заняло всего две-три минуты: