3
В тот день, когда на Шарлоттенбургштрассе только начались заседания военно-полевого суда, в тюрьме Плетцензее стали готовиться к казням. Участь подсудимых была уже предрешена, твердо и бесповоротно. Суд являлся только юридической формальностью. Но в Плетцензее никому, даже начальнику тюрьмы, не было известно — для кого ведутся эти мрачные, поспешные приготовления.
Во дворе тюрьмы, между главным зданием и высокими коваными воротами, выходившими на улицу, стоял одноэтажный кирпичный дом, предназначавшийся когда-то для спортивных занятий солдат тюремной охраны. Здесь и оборудовали место казни.
Когда Геринг восстановил в Германии средневековые способы казни и осужденным стали рубить топором головы, ввели еще одно новшество — гильотину. «Новшество», взятое из времен позапрошлого века! Казнь под ножом гильотины происходила молниеносно — в одиннадцать секунд. Но такая смерть Адольфу Гитлеру показалась слишком легкой карой. Осужденные должны погибать на виселице. Фюрер приказал сделать исключение только для женщин — им рубить головы на гильотине…
Исполняя секретный приказ, начальник тюрьмы Плетцензее распорядился оборудовать в спортивном зале все, что необходимо для казни. Делал это обстоятельно и деловито. В тюрьму доставили рабочих с инструментами, с бутербродами, завернутыми в бумагу, чтобы в обед они не отрывались надолго от работы. Привезли материалы — длинный рельс, крючья, болты, скобы, сделанные строго по чертежам. Доставили тес, рулоны черной бумаги… Мастеровые закрепили рельс под потолком, приладили крючья, как в мясной лавке, — восемь крюков, каждый в центре кабины, сколоченной из струганых тесин, повесили черные шторы, отделяющие кабины от зала, в центре которого стояла гильотина. Через три дня все было готово. Мастеровые аккуратно замели мусор и покинули флигель…
Давным-давно, вскоре после войны, когда мы еще очень мало знали о подпольщиках группы Шульце-Бойзена, судьба свела меня с тюремным священником Гарольдом Пельхау. Вероятно, он был единственным доступным свидетелем последних часов жизни этих людей, приговоренных к смерти.
Я пришел в дом священника, недалеко от тюрьмы Плетцензее. Ждать его пришлось довольно долго. Женщина, которая встретила меня у входа, сказала, что священник ушел куда-то по делам и скоро должен вернуться. Она предложила пройти в комнаты или посидеть в саду. Я предпочел побыть на воздухе, чтобы собраться с мыслями, подготовиться к разговору, который так меня волновал.
Священник Пельхау встретил меня радушно, пригласил подняться в его кабинет, заставленный полками с очень старыми книгами в кожаных тисненых переплетах. У Гарольда Пельхау были добрые печальные глаза, тихий голос, и он как-то сразу располагал к себе собеседника. Мы говорили с ним долго. Чтобы не нарушать течения беседы, не отвлекать его внимания, я почти не вел записи. Сделал это позже, вернувшись домой. Просидев до рассвета, восстанавливал детали рассказа священника Гарольда Пельхау. Вот что рассказал мне тогда тюремный священник из Плетцензее.