— Кри, оживи огонь ещё раз.
Низко согнувшись, старуха следила за каждым движением вождя. Затем попросила камни и сама выбила огонь и развела костерок, перенесла его в малый родовой очаг и погрела над ним руки.
— Много ли таких камней в горе? — спросила она.
— Достаточно, — ответил Гирр.
— Можешь ли ты дать мне такие камни?
Гирр отвязал от пояса мешочек и отдал матери:
— Возьми. Я найду себе другие.
Агу ткнулась лицом в плечо сына и сказала:
— Гирр — не грудной ребёнок. Ты лучший охотник, а мудростью превзошёл мать. Духи вернули тебя в родное племя, чтобы сделать его сильным. Иди, сын, иди и ты, Кри, Агу будет много думать. Я позову вас после ночи, буду слушать дальше.
Кри, довольный началом разговора, вышел, а Гирр задержался у входа, вернулся и остановился возле матери. Старуха вскинула на него глаза:
— Говори, сын.
— Мать матерей, давшая мне жизнь, скажи: кто мой отец? — спросил он.
Агу будто ждала такого вопроса. Спокойно сказала:
— Сядь.
Гирр опустился на шкуру рядом с матерью. Наступило молчание. Агу не забыла, кто в последний раз дарил ей клыки тигра. Она была уже немолодая, но сильная и гибкая. Никто не мог равняться с ней в танце, в сборе кореньев и ягод, в быстроте и выносливости. А он моложе её. Могучий и неустрашимый охотник. Вспоминая прошлое, Агу прикрыла глаза и сухими пальцами перебирала костяшки на груди.
— Зачем знать тебе? — тихо спросила она.
— Он отдал себя духам? — спросил Гирр.
— Нет.
— Кто он?
— Кри.
Сын ткнулся лицом в плечо матери, обнял её.
— Спасибо тебе, что выбрала мне отца, которым я могу гордиться, — прошептал Гирр.
Слова сына обрадовали Агу, родили тёплую волну благодарности к нему за то, что он, сильный и мудрый, много видевший и знающий, вызвал давние воспоминания и одобрил выбор её любви. Она поняла, что от этого нового чувства стала мудрее других женщин. А сын вдруг стал для неё много ближе и дороже. В глазах Агу впервые за всю жизнь блеснули слёзы радости.
— Манг, мой старший брат, вскормленный твоей грудью, — Гирр на минуту замялся… — Кто его отец? Тоже Кри?
— Нет, — покачала головой Агу.
— Так я и подумал.
— Почему? — удивилась мать матерей.
Гирр припомнил, как на охоте в прошлую ночь Кри велел подождать, пока кабан-секач ослабеет от раны и потери крови, чтобы легко добить его. Стрела пронзила грудь кабана, видимо, у самого сердца. Но Манг усмехнулся и крикнул:
— Устарел вождь, растратил смелость и силу!
Раненый кабан метался в камышах, не видя врагов.
Манг кинулся к нему, ударил копьём, но неудачно. Зверь повернулся к охотнику, копьё переломилось. В открытой пасти кабана в хлопьях кровавой пены сверкнули страшные клыки. В этот момент подоспевший Гирр обрушил лезвие тяжёлого топора на череп вепря и проломил его.