Гирр отрицательно покачал головой.
— А люди моего племени всегда имеют запас мяса, который не портят солнце и черви. Мясо ходит в стадах и увеличивается в размерах. В любое время можно дать людям мясную пищу, если охота была неудачной, — вождь задумался и тихо закончил: — И старики не знают, как давно предки начали разводить туров… Правда, домашние туры мельче диких зверей. Я покажу тебе их в другой раз. Пора на охоту.
Сын Барса и Гирр вернулись на сваи. Вождь вскоре ушёл с группой охотников. Жу проводила его тревожным взглядом, а гость сел на край свайного настила, думал и глядел, как на красном небе солнце клонилось ко сну, к полосе леса за озером. Приплыли на лодках рыбаки, вывалили целую гору рыбы. Женщины тут же распарывали её, вычищая нутро, и развешивали на шесты для сушки. Рыбью мелочь и кишки из крупных рыбин бросали в отдельные корзины. «Свиньям», — подумал Гирр. В его племени родичи съедали мелочь с костями и кишками.
Солнце скрылось за лесом, и сразу стало темно. Ночная богиня неба глядела на притихшее поселение южного племени узким прищуренным глазом и не давала света. Гирр вошёл в хижину вождя, лёг на шкуру, прикрыл глаза и задремал. Под хижиной тихо, однообразно плескалась вода, убаюкивая гостя, навевая дрёму и грустные мысли о далёком лесном племени. Гирру почудился голос Агу. Она протяжно и неторопливо, с подвывом, перебирала какие-то слова, подражая студёному ветру. Над гостем склонилась богиня ночи, дохнула не холодом, а теплом. «Почему зовут её Не дающей тепла? — подумал Гирр. — Я чувствую её тепло, ласковое и нежное». Но какая-то тревога коснулась его сердца, он проснулся и открыл глаза. Над ним склонилась Лая, дочь вождя.
— Ты уйдёшь? Лая будет одна? — прошептала девушка.
— Нет. Гирр останется с тобой! — горячо ответил гость, схватив её за руку.
Лая просияла и выскользнула из хижины.
Гость долго не мог уснуть. Он упрекал себя за измену своему племени из-за женщины, но знал, что не нарушит обещания, и потому искал и находил оправдания. Гирр остаётся, чтобы перенять навыки южного племени и когда-нибудь вернуться к родовому очагу. Но когда? Этого он не знал, но твёрдо знал одно: решение принято. «Мужчина не бросает слова, как ветер падающие листья», — подумал он и сразу перелетел мыслями к Синей реке и Круглому озеру. Сейчас там красиво умирает шкура на деревьях.
Частица солнца входит в каждый листочек, и они скоро сгорают. Оттого и солнце, растратив много тепла, мало даёт его людям.
Гирр вышел из хижины. Плотный туман окутал посёлок, в десяти шагах ничего не видно. Где-то рядом сонно плескалась рыба, приглушённо крякали утки, заблудившись в тумане, плакали кулики. Вдруг, заглушая все звуки и уплотняя вязкий сухой воздух, громом прокатился рёв зверя. Но нигде ни движения, ни тени. Однообразный белёсый туман. Лишь на сваях родового кострища трепетал огонёк. «Сигнальный огонь на случай возвращения охотников или рыбаков», — подумал Гирр. Он вернулся в хижину и крепко уснул.