«Все. Ампулу захоронили», — устало сказал Георг.
«А какова была мощность источника?»
«Не беспокойся, тебе хватило».
«Ты можешь мне чем-нибудь помочь?»
«Да! Я могу вскрыть тебе вены».
«Что же не выстрелом в голову, как Олега?»
«Олег был обречен! Мы не смогли остановить процесс прорастания Улитки Бекетова, даже ампутировав ему руку. Через несколько дней он бы умер в мучениях. То, что ты, к несчастью, увидел, было просто эвтаназией».
«Я вам больше не верю. У вас все эвтаназия».
«Не верь. Это больше не имеет значения. Давай-ка лучше поговорим о тебе. Надеюсь, ты понимаешь, что у тебя нет шансов?»
«Да».
«Ну, конечно, ты же этого и добивался! Какой вид эвтаназии ты предпочитаешь?»
«Когда?»
«Чем раньше, тем лучше. Пока ты еще способен рассуждать и не сходишь с ума от боли. Дня через два ты сам меня об этом попросишь. Между прочим, у нас очень мало обезболивающего. Каждая ампула на счету».
«В общем-то, я на это и рассчитывал».
«Не сомневаюсь!»
«У Себастьяна были какие-то красненькие таблеточки. Он дал такую товаби…»
«Обойдешься. Это очень дорогой препарат. Вообще, на медикаментозный способ не рассчитывай. Я не могу тратить на тебя лекарства. ГЛД или вскрытие вен. Все».
«Второе».
«Договорились. Сейчас Эмиль принесет все, что нужно. Я ему передал».
«Георг, я посижу пока возле палатки. Здесь душно».
Иной подал ему руку и помог встать. Уже наступило утро, и сиреневая трава серебрилась в лучах восходящего солнца. Холодный воздух пьянил и обжигал легкие, а небо, высокое и бездонное, сияло бирюзой над маленьким лагерем поселенцев.
Георг помог своему дерисесть у входа в палатку и сам опустился рядом.
— Андрей! Какой же ты все-таки идиот! — не выдержал он. — Ты мог бы еще жить. Видеть все это. Сейчас восемь часов. Через час я бы провел психокоррекцию, и ты бы забыл обо всем. Слушался бы господина и радовался жизни.
— Может быть, я не хочу забывать, — медленно проговорил Андрей. Каждое слово уже давалось с трудом. Слабость увеличивалась. Язык еле поворачивался.
— «Не хочу забывать»! Блажь! Это все равно, что сказать «не хочу лечиться». Мне до боли дорога моя язва желудка. Действительно, «до боли»!
— Не надо, Георг. Ты бы лучше накричал на меня и пристрелил из ГЛД. Я же нарушил четвертое правило для низших. Причинил вред своему здоровью и так далее… Ты просто убиваешь меня своей жалостью!
— А что еще с тобой делать? Надо было полностью имплантировать четвертое правило, а не в том урезанном виде, как это было сделано, поскольку считали, что ты будешь работать в опасных условиях и должен уметь идти на риск. Тогда ты бы никогда не нашел этой чертовой лазейки. Вас надо оберегать от самих себя.