Дери испуганно смотрели на Высшего.
— Катя, где твои часы?
— Товаби, ну вы же знаете!
— А ты знаешь, что не имела права их продавать без моего разрешения?
Катя отчаянно кивнула.
— Все твое имущество и все, что на тебе, принадлежат товаби.
— Эти часы мне подарил Яков Завадский.
— Это неважно. Когда ты перешла к новому хозяину, все твои вещи стали принадлежать мне. Яков же не приказал тебе оставить часы перед переходом. Катя, ты совершила преступление. Знаешь, как это называется?
Она молчала.
— Кража.
Христиану совершенно не было жалко часов. Так же, как все Высшие, он был равнодушен к материальным ценностям. Но был нарушен принцип и совершено покушение на гармоничное устройство общества. Низшим нельзя доверять распоряжаться имуществом. В лучшем случае пропьют и просадят на наркоту. В худшем — это приведет к мошенничествам, обману, убийствам и дурацким тратам на бессмысленную роскошь. Какая уж тут гармония! Даже факт существования скупщика краденого вызывал у Высшего резкое неприятие.
Он смотрел на перепуганных сервентов. Хоть бы деньги потратили на что-нибудь приличное! Только зачем на приличное? На это хозяин и так даст. Зато на наркоту — никогда!
— Пойдемте. Катя, вставай. Ник, ты мне тоже нужен.
— Товаби! Я не могу, без этого! Я привыкла!
Катя отчаянно смотрела на господина. В глазах у нее стояли слезы.
— Неправда. Хотя я могу заблокировать.
— Не надо.
— Значит, сама справишься. Зачем, ты вообще это делаешь?
— Жить тошно!
Христиан привел сервентов к двери комнаты для наказаний и достал ключи.
— Очень помогает ощутить вкус к жизни, особенно после выхода отсюда. Катя заходи.
Она вошла в сумерки каморки и села на жесткую кровать.
— Хлеб и вода. Больше ничего.
— На сколько это?
— Не знаю. Через пару дней проведу сканирование. Посмотрим по результату.
— Можно мне читать?
— Нет. Никаких книг.
Никки умоляюще смотрел на Христиана.
— Товаби! Зачем так?
— От этого не умирают, — ответил тот и повернул ключ, запирая дверь. — Никки, пойдем.
Ника он запер в обычной комнате на другом конце дома на тех же условиях. Через два дня сделал Кате сканирование. Почти без улучшений. Одна злость. А Никки уже можно было выпускать. И курить ему не нравилось, и пил за компанию, и прощение попросил. Но, узнав, что Катю не выпускают, сказал, что не выйдет и есть ничего не будет, кроме хлеба и воды.
— Твое дело, — сказал Христиан и запер дверь. А вечером приказал слуге принести узнику ужин. Ник поставил тарелки на стол у себя в головах и заснул, не притронувшись к еде. Герой хренов! Homo passionaris! Красиво, но бессмысленно!