Говорили: «Скажи, чего ты хочешь». Подразумевали: «Мы выполним требования, и ты начнешь есть».
– Я ничего не хочу, – отвечал он. – Оставьте меня в покое.
Он не делал громких заявлений. Просто однажды за весь день ничего не съел. Когда менялась смена, дежурный записал:
2 января 1987 г.: Билли весь день ничего не ел. Последите. Может быть, он заболевает. Похоже на грипп.
Когда прозвучал сигнал к ужину, санитар спросил:
– Эй, парень, ты что, не хочешь есть?
Билли только с улыбкой покачал головой.
– Ты, случайно, не под кайфом?
Билли продолжал улыбаться.
– Ладно, парень, не хочешь – не надо.
После того как Билли отказался от завтрака второй день подряд, пришли врачи.
– Оставьте меня в покое, – сказал он, глядя в пол. – Я счастлив. Я доволен. Просто оставьте меня.
– Сделайте анализ крови, – велел врач. – Проверьте на наркотики.
Результат анализа был отрицательным.
Первые несколько дней репортеры утверждали, что ему тайком проносят в больницу еду. Департамент психиатрии пригласил для проверки сторонних наблюдателей.
Потом он перестал разговаривать.
Понимание того, что они больше над ним не властны, приносило большое удовлетворение. Осознание, что он сам контролирует свою жизнь, потому что умрет, а им придется нести его задницу вверх по ступенькам и вон из больницы. Как бы ни хотели они сделать его вечным пленником, они не могли посадить под замок его мозг, а теперь не смогут запереть и тело. Он уходит.
Билли с изумлением обнаружил, что это самые счастливые дни в его жизни. Уже был виден конец. Скоро все закончится. Он чувствовал удовлетворенность. Были сожаления по поводу прожитой жизни: он использовал людей, причинил боль тем трем женщинам, когда был не в своем уме.
Но он больше не жалел себя, ибо он уходил. Конечно, хорошо бы побыть мухой на стене и подслушать, что станут говорить после его смерти. Он с нетерпением ждал того, что будет дальше.
Жжение в груди буквально разрывало сердце. Какая-то часть его говорила: «Давай! Уйди… Сделай следующий шаг». Но крошечные остатки инстинкта самосохранения шептали: «Нет… Нет…»
Это была не физическая, а жесточайшая душевная боль в его настоящем сердце, где собрались тревоги и страдания его жизни. Оно болело и отчаянно жгло.
Он знал, что можно на время отогнать все это с помощью алкоголя или наркотиков, но, когда придешь в себя, все вернется. А значит, пора уходить. Стетоскопом эту боль не услышишь, но она там, как пламя под кожей.
Единственный способ ее остановить – согласиться на смерть. Принять решение умереть – это как спустить курок.
Согласие на собственную смерть прогнало боль.