Глава 6. Операция «Царьградский пурпур»
Утром к нам зашла Лиза и сказала, что мы пойдем в церковь, поставим свечку за мое выздоровление. По этому случаю маман выдала мне серебряный пятачок – самую мелкую серебряную монетку (вообще-то был и медный пятак – большой и увесистый, но господа предпочитали серебряные монетки). Лиза также сказала, что Генрих хотел бы продолжить вчерашний разговор, у него есть для меня новости. С тем мы и отправились в церковь, компанию нам составили празднично наряженные Антип с Глашей, но они шли чуть поодаль, не мешая господам. Иван с утра куда-то уехал, а у маменьки вдруг заболела голова. Как-то я услышал, что Глаша говорила мужу, что видела барыню входящий в польский костел на Грузинах и крестившейся по-католически. Видимо, приняв православие, чтобы выйти замуж, маман помнила и о старой католической вере предков, ну что же, на мой взгляд, Бог един и для христиан всех конфессий, и для мусульман обоих толков, и для иудеев, иначе бы на небе не утихала война одного бога с другим.
С тем мы дошли по Казачьему до перекрестка, где нас ожидал Генрих, он был в строгом сюртуке, на голове невысокий цилиндр. Потом я узнал, что такой цилиндр называется шапокляк и складывается в блин, который удобно держать в руках в церкви или в других местах, где надо стоять с непокрытой головой, а потом щелк или «кляк» – срабатывает пружина, и опять ткань натягивается трубой. С удивлением увидел, что в петлице сюртука у Генриха розетка из георгиевской ленты с миниатюрой солдатского Георгиевского креста (или, если правильно, со «знаком отличия ордена Святого Георгия для нижних чинов»)[11]. Обратив внимание, что я смотрю на маленький петличный серебряный крестик со святым Георгием, поражающим змия, Лиза сказала:
– Генрих у меня герой турецкой войны, иначе бы я за него замуж не вышла. А так – «рыцарь на белом коне в сверкающих латах» – куда деться бедной девушке?
И опять улыбнулась. Право же, у нее чудесная улыбка, которая ее прямо преображает. Лиза сегодня была особенно хороша в шляпке с вуалью и в красивом темно-синем платье, подчеркивающем ее стройную фигуру. Некоторую плосковатость фигуры спереди маскировало пышное кружевное жабо. Услышав про рыцаря, Генрих смутился и сказал:
– Ну ты скажешь, душенька, Саша, наверно, помнит, что я служил добровольцем при аптекарском обозе и, скорее, можно говорить о «вольнопере» на обозной кляче, насквозь пропахшем карболкой.