Дмитрий Иванович Годунов сразу предложил мне наказать «Катьку» за то, что не подчинилась в своё время указу царя и поехала в Углич. Но, при всей моей нелюбви к фрау Катер, я отказался сразу, да и Густаву подобное вряд ли бы пришлось по душе. Зато это натолкнуло меня на достаточно элегантное решение. Услышав его, Дмитрий Иванович впервые за всё время нашего знакомства позволил себе улыбку и даже сказал, что, «не будь ты заморским князем», он взял бы меня дьяком в свое управление.
В час дня, я постучался в двери дома, где обитали Густав "и баба его". Ворота открылись, и по ушам мне ударили вопли, живо напомнившие мне нью-йоркскую полицейскую сирену. Слуга пошел доложить о моем прибытии, и через минуту крик замолк, а еще через две меня ввели в обеденную залу, где за длинным столом сидели лишь Густав и Катарина.
Она дожевала какой-то кусок мяса, который она придерживала за кость, посмотрела на меня, и промолвила:
– Ваше превосходительство, изволите подождать до конца обеда, а потом мы к вам присоединимся.
Густав посмотрел на неё с удивлением:
– Дорогая, а почему бы не пригласить принца разделить нашу трапезу?
– А ты что, не видишь, что здесь лишь две порции!
Конечно, на столе стояло столько, что мы бы и втроем всего не съели, но я и не собирался набиваться в компанию сей прелестницы. Поклонившись, я вышел и вернулся к себе, где уже поджидали двое из Конюшенного приказа. Я ещё раз провел с ними инструктаж, а затем отошёл в другую комнату, достал планшет, и освежил память насчет полузабытого мною латинского языка. А в два часа я решил, что пора, и снова отправился к соседям.
На этот раз меня отвели в горницу, где находился один Густав. Я ему успел сказать по-латыни, чтобы ничему не удивлялся, тот же с улыбкой кивнул. Минут через пять, к нам присоединилась Катарина, а еще через пару минут я услышал громко произнесенные слова: «По воле государевой!» В горницу вошли дюжие молодцы из Конюшенного приказа.
Нам сообщили, что «свейский принц» Густав обвиняется в колдовстве и чернокнижии. Для следственных действий он будет препровожден в Конюшенный приказ, дабы провести следствие и примерно наказать чародея. Густав, побледнев, указал им, где хранились его записи и книги, а где пожитки. Всё было бережно упаковано и перенесено в возок, а затем туда посадили Густава и уехали. Катарина же все это время пребывала в полной прострации.
– Что же мне делать, ваше превосходительство? – запричитала она, как только собралась с мыслями. – Если Густав чернокнижник, то что они сделают со мной? Я же не знала, что он колдун!