– Вы правы, ваше превосходительство. И я верю, что вы сдержите своё слово.
– Именно так, ваше высочество. Вас мы попросим остаться на нашем корабле почётным гостем – адмирал Столарм вот-вот будет здесь. Ваши люди донесут новость о вашей капитуляции до кораблей вашего флота. И я не советую пытаться уйти из залива – мы, знаете ли, видим даже ночью, и тем более при ясной погоде, как сейчас. Надеюсь, что ваших капитанов нет самоубийственных наклонностей.
– Да куда уж там, ваше превосходительство, – грустно усмехнулся Юлленъельм, садясь писать прокламацию для своих людей.
3. Покой нам только снится…
Люди Юлленъельма донесли приказ о капитуляции до флотилии, и шведские корабли отошли от Кувы и сбились в кучу там, где я ему указал – примерно в полутора милях от полуострова. Юлленъельма увели в одну из кают и поместили под немецкоязычную охрану; им же предстояло разъяснить европейцу, как пользоваться умывальником, унитазом и туалетной бумагой. Хотелось бы, конечно, чтобы он помылся – шибало от него изрядно – но это было скорее из области фантастики. Другое дело – Столарм, который, хоть и чистокровный швед, но его семья живет уже веками в Финляндии и, как он мне рассказывал, больше всего его тяготила в Карловых застенках не неопределенность, а невозможность помыться.
Убедившись, что наши требования исполнены в полном объёме, я связался по рации с нашими людьми в Ревеле. Оказалось, что Столарм с трудом сумел поднять Густава из алкогольного ступора и буквально минут пятнадцать назад ушедшего из Ревеля. Увы, я не позаботился о том, чтобы придать ему человека с рацией, так что я не мог ни проконсультироваться с ним, ни узнать о его приближении. По словам моих ребят, "придёт он ориентировочно завтра часа в четыре пополудни, если ветер не переменится."
Пообедав с Юлленъельмом (чей запах перебил аппетит не только мне), мы отправили его обратно в его апартаменты, и я поднялся на палубу. Всё было в ажуре. Орудия и пулеметы "Победы" были расчехлены, а два вооруженных баркаса готовы к срочному спуску в море. Я опасался, что кто-нибудь из капитанов может от злости пойти на прорыв, но шведы вели себя, как паиньки, по крайней мере днём. А вот ближе к закату тихо снялся с якоря небольшой корабль под названием "Mercurius", сиречь "Меркурий", с обводами, свидетельствовавшими о его быстроходности. Я посмотрел в бинокль и увидел, что его капитан точно так же рассматривал нас в подзорную трубу. Увидев, как на его посудину навели два орудия, он сразу бросил якорь – «Я чё? я ничё!» С учетом того, что он не вышел за пределы зоны, выделенной для якорной стоянки, я решил пока ничего не предпринимать.