Конечно, из миномета можно было бы попасть по супостатам, но точность их была относительно невелика. А вот из наших 75-миллиметровок – другое дело. Жаль, не получится заранее вывести на позиции снайперов, подумал я, но за неимением гербовой пишем на простой. Постой-ка, брат мирза…
Артиллеристы наши оказались на высоте. Первый залп обоих орудий попал по соседним шатрам, лишь немного менее богатым. А вот во второй раз оба выстрела попали точнехонько в изумрудный. Третий залп разбил два других, рядышком. И, наконец, один из снарядов четвертого залпа попал, судя по всему, в пороховой склад; огромный взрыв разметал несколько палаток и поджег все вокруг.
Из шатров в панике побежали люди, а спереди, там, где были полоняне, началось какое-то движение. Эх, лишь бы не поубивали их, чтобы отомстить за агу, пашу, или как зовут ту сволочь, которая сидела в изумрудном шатре.
– Вперед, – закричал Саша, и конный эскадрон бросился на врага, а рядом с ним – единственная конная сотня гарнизона; за ними бежали наши пехотинцы, и я в том числе. Через Кур кто-то – вероятно, сами же татары – положили несколько планок, так что получилось даже не замочить ног. И, когда мы прибежали, оказалось, что, когда охранники пришли убивать полонян, мужики-куряне бросились на них, поубивали их и забрали оружие, после чего напали на убегающих степняков.
Впрочем, когда прибыл я, всё было кончено – те, кто не успел убежать, стояли на коленях, бросив оружие. В тот день мы взяли около восьмисот пленных, а при обстрелах погибли еще не менее двухсот незваных гостей. Кроме того, мы захватили весьма богатую добычу – от пушек и ружей, часть из которых были новыми, немецкими, судя по всему, переданными татарам поляками, и до золота, серебра и кое-каких писем, большей частью арабской вязью. Впрочем, поискав немного, мы обнаружили несколько бумаг на польском. И одна из них подробно описывала диспозицию русского воинства и при этом ссылалась на письмо от некого князя Бельского.
Что меня опечалило, но не удивило.